– Ну и что отдавали долги?
– Мы, конечно, отдавали, – с достоинством сказала Екатерина Петровна. – Но были и такие, что добротой ее пользовались. Так и остались ей должны, кто по пять, кто по три тысячи… У Оксаны этой все записано.
– И что же она могла сделать со старушкой?
– Да кто ж знает наверняка? Может сунула ее в какую-нибудь богадельню под другой фамилией, и томится она там, болезная. Мы все думаем, что сейчас что-нибудь с Мишей случится и останется она хозяйкой такого сокровища, как эта квартира. Метраж-то какой! И самый центр города! Что тут говорить.
– Да, – еще раз протянул Измайлов.
– Вот ты, родной, телохранитель, зря ты тут с нами прохлаждаешься. Если, когда и охранять твою хозяйку, так вот сейчас. А то не ровен час, отравит эта мерзавка твою красотку.
– Ну уж прямо и отравит! – невесело улыбнулся Федор. – А что же второй сын? Который за границу уехал. Он-то к матери как?
– А что с него толку! Эмма Марковна рассказывала, что он ее все в Америку звал. Какой-то там особо красивый штат есть. Название не помню. Ну а Эммочка посылала его куда подальше. Я вообще не могу понять, чего он ее звал. Разве она от могилы Бориса Натановича куда-нибудь бы двинулась?
– Да жива, она жива, – настойчиво вклинилась в разговор еще одна соседка, которую подруги именовали Игнатьевной, – жива она – это точно. Как она исчезла, две недели прошло. Я пошла в церковь, свечку за упокой поставить, три раза ее зажигала, три раза пламя задувалось. Нет ее на том свете. Такой примете верить можно.
Любопытную беседу о судьбе пропавшей Эммы Марковны прервал звонок. Анна попросила Федора подняться в квартиру Розенфельдов.
Вся компания пила чай с какими-то изумительными пирогами и плюшками, испеченными Оксаной. Федор Петрович был задумчив, а его супруга весело щебетала, уплетая пышную выпечку. Все увлеченно рассматривали увесистый семейный альбом с фотографиями Розенфельдов. Михаил сидел несколько обескураженный. Повествование Оксаны далось ему не просто.
Наконец Федор сказал:
– Уже полдвенадцатого, нам пора.
– Сейчас я отвезу вас в отель, – радостно подскочил Миша.
– Нет, спасибо. У нас другие планы, Михаил Борисович, – настоял на своем Федор.
Когда сыщики вышли на улицу, Измайлов нежно обнял Анну за плечи и сказал:
– У меня такое предложение. Давай мы немножко погуляем по центру города, зайдем хотя бы на часик в Русский музей, а потом пообедаем в гостинице «Европа».
– В «Европейской», – улыбнувшись, поправила мужа Анна. – Повторим маршрут из медового месяца?
– Хотелось бы, – весело ответил Федор.
Еще в самом начале супружеской жизни Анна заметила, что Федор необыкновенно любит живопись. Она сразу поняла, что бывший муровский оперативник обладает каким-то безупречным и безошибочным художественным вкусом. Ему нравились и классика, и новое искусство. Причем были такие произведения, у которых Федор мог стоять часами. Постепенно он стал рассказывать Анне, что около некоторых картин он как будто теряет себя в пространстве и времени. Ему кажется, что он переносится в иные обстоятельства и становится частью сюжетов, изображенных на полотнах великих мастеров. Аня была уверена, что в Русский музей Измайлова потянуло непреодолимое желание постоять рядом с потрясающим полотоном Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Это бывало у Феди. Когда бы они ни приходили в Третьяковку, а случалось это довольно часто, Аня знала, что, вопреки всем планам, он обязательно должен побыть какое-то время рядом с шедевром Врубеля «Принцесса Греза». Анна подхватила мужа под руку, и они отправились ловить такси, которое должно было доставить их на Инженерную улицу в любимый музей.
Позже за обедом они обменялись информацией и впечатлениями, полученными в первой половине дня. Измайлова удивило то, что Анна очень доверилась рассказу о затухавшей свечке.
– Ты знаешь, Федя, – сказала она. – У меня сильное предчувствие, что старушку мы найдем. Где – это другой вопрос. Нужно искать Розенфельда-младшего, живым или мертвым. Сам видишь. Думаю, все самое интересное нам предстоит в Москве. Убеждена, что любящий сын Вова увез старушку из города и где-то спрятал. Разговоры про заграничный паспорт, конечно, смущают. Но в конце концов мы все проверим.
– Анюта, – скептически усмехнулся Измайлов, – что ты проверишь? У страны открытая граница. Сел в поезд Москва – Киев, и через сутки полетел из Борисполя, куда заблагорассудится.