Так легко пристраститься к ее ласкам…
Он сжал ее упругую грудь и стал властно мять, ощущая желание Клэрис, которое она не могла и не собиралась скрывать.
Он и сам полностью отдался страсти. Они стояли у окна и неторопливо сбрасывали одежду. Оставшись обнаженными, они бросились в объятия друг друга: губы к губам, сплетающиеся языки, тихие вздохи, жаркая кожа, руки касаются, гладят, ласкают…
В Клэрис не было ни колебаний, ни скромности женщины — новичка в этой игре. Наоборот, уверенность, готовность принять вызов и бороться с той неумолимой волей, за которой скрывалась неопытность. Пусть она позволила ему вести в этой партии, но если он уступит первенство ей, у нее хватит силы повести его за собой.
Мысль манила, соблазняла. Прошлой ночью он не хотел додумать ее до конца и, подмяв Клэрис под себя, наполнил ее и трижды довел до головокружительного экстаза. Она всхлипывала, стонала и даже кричала. И все же не была завоевана до конца.
Клэрис почти не помнила, как они добрались до кушетки, но когда открыла глаза, поняла, что лежит на Джеке, прижавшись щекой к его груди. Он сжимал бедрами ее ноги. У нее не было сил поднять голову, и поэтому она шевельнулась и искоса взглянула на него. Почувствовав этот взгляд, он поднял руку, прикрывавшую глаза.
— Я дотащил нас обоих сюда. В ближайшие полчаса и не думай двигаться с места.
Она улыбнулась и приняла прежнее положение, смакуя минуты покоя. Сейчас они были просто… собой. Он, она, никаких условностей. Никаких барьеров. И эта мысль завораживала ее. Заставляла задуматься над тем, как свободно она может чувствовать себя с ним. И все потому, что он понимал ее, и она прекрасно понимала его. Потому что он единственный мужчина ее класса, у которого она не гнушалась попросить совета. Тот единственный, чей совет имел для нее цену.
Становилось прохладнее: в окна влетал легкий ветерок, проводя холодными пальцами по ее телу. Клэрис приподнялась, встала и, игнорируя его брошенный из-под руки взгляд, взяла шаль, накинула на плечи и подошла к окнам. До полнолуния было еще две недели, так что ночь выдалась довольно темной.
Если попросить его совета, посчитает ли Джек, что она обязана ему следовать?
Хочет ли она знать его мысли? Обернувшись, Клэрис громко прошептала:
— Я волнуюсь за Джеймса.
Глава 9
Джек посмотрел на Клэрис и спросил:
— Волнуешься? В каком смысле?
Клэрис вздрогнула от неожиданности:
— Он не реагирует на обвинения так, как следовало бы.
Он и сам удивлялся реакции Джеймса.
— Он, кажется, не понимает: недостаточно носить имя Олтвудов. Оно не защитит его.
— Джеймс не понимает истинного смысла власти, — вздохнул Джек. — И никогда не понимал. Он родился во влиятельной, могущественной семье и полагает, что этого довольно. Считает, что власть будет служить ему только потому, что он высоко стоит по праву рождения.
Клэрис обернулась, стянула концы шали и издала звук, подозрительно похожий на фырканье:
— Но мы с тобой знаем, что он ошибается. Власть — вещь пассивная. И даже не существует, пока ее не применить.
Она говорила как человек знающий. Джек наклонил голову.
— Джеймс не изменится. Он не видит в этом нужды, и, откровенно говоря, сомневаюсь, что он знает, как применить власть, данную ему именем Олтвудбв.
— Совершенно верно, — кивнула Клэрис. — Поэтому мне необходимо ехать в Лондон. Применить эту власть вместо него. И ты это понимаешь.
Джек потянулся к ее руке.
— Понимаю.
Он увлек Клэрис на кушетку, в свой объятия, и стал целовать. Он знал, что только таким образом прекратит нарождавшийся спор, что Клэрис, спеша получить наслаждение, посчитает, будто победила.
Но этого не будет. Он еще не готов обсуждать вероятность ее путешествия в Лондон с целью защитить Джеймса. Она права: Джеймс не понимает силы власти, не знает, как ее применить. Хотя бы поэтому у нее нет причин возвращаться в столицу. Особенно если для нее это связано с трудностями. Однако… стоит учитывать и другие проблемы. Что, если, несмотря на все убеждения, она предпочтет остаться в Эвнинге?
Но все эти вопросы можно отложить на другой день. А сегодня… он волен забыть обо всем, посвятить себя той, кто намного ему дороже.
Джек снял с нее шаль и притянул к себе. Он в который раз попытался завоевать ее, покорить. Но она отстранилась, оттолкнула Джека и в сгущавшейся темноте поднялась над ним.
Он раздвинул ей ноги и ласкал набухшую плоть, вдыхая ее мускусный запах. Он изнывал от желания овладеть ею. Пришлось стиснуть зубы и сдержаться, потому что она прижала ладони к его груди и медленно повела их вниз, сжала запястья и подняла его руки над головой.