Но тут Джек сжал ее бедра и перекатился, так что она оказалась под ним. Широко развел ее бедра и, прижав к матрацу, вонзился глубоко, одним выпадом. Потом нашел ее губы и стал двигаться в привычном ритме.
Клэрис не могла думать. Могла только упиваться моментом. Ощущениями. Знакомой, утешительной, освобождающей полутьмой, жаром, вливающимся в них, восхитительным пламенем, мощными движениями его тела, пока Джек накрывал ее, владел ею, пока они танцевали в коконе из покрывала, расписанного яблоневыми цветами, заключенные в мире страсти и желания.
Жаркой страсти. Неистового желания.
Она обвила ногами его бедра. Он сжал ее ягодицы.
Она ахнула, когда он проник еще глубже. В ее жар, в ее пламя, которое разгоралось и разгоралось, по мере того как он подбрасывал все новое топливо. Потеряло значение все, кроме этого бушующего пламени, неустанного стремления к разрядке, потребности к завершению. И это завершение настало. Они бесконечно долго цеплялись за вершину, пожираемые чувственным восторгом, но, наконец, вдвоем упали в благословенное забытье.
Он обмяк на ней. Она обнимала его, руками, потерявшими всякую силу. Слушала стук его сердца, ощущала ответный стук своего.
Немного придя в себя, Джек приподнялся, лег рядом и прижал Клэрис к себе. Она положила голову ему на грудь.
— Именно так все и должно быть, — прошептала она.
Клэрис собиралась оставаться главной в их временном союзе. Воспользоваться своим телом, чтобы взять над ним верх. И все еще удивлялась тому, что сумела это сделать.
Джек расслабился и еще глубже утонул в подушках.
— Увы, дорогая, не всегда получаешь то, что хочешь.
Ее веки были слишком тяжелыми. Неподъемными. И не было сил отреагировать на его тон, хотя он явно намекал, что разгадал ее намерения, но не собирается им потакать. Приди она в себя, непременно оскорбилась бы такой наглостью, но сейчас наслаждение слишком медленно текло в ее жилах. Сейчас ее волновало другое: как продлить их связь в Лондоне. Странно, но она не спешила порвать с ним. Не сейчас. Пусть Джек дерзок и высокомерен, но и от него может быть польза!
Пошевелившись, Клэрис прижалась к его руке и подняла голову. Тяжелый светло-каштановый локон, в котором мелькали белокурые пряди, упал ему на лоб. Она отвела локон и случайно задела рукой его висок.
Даже в полумраке Клэрис увидела, как Джек поморщился от боли.
— Что случилось?
Она расслышала нотки тревоги в собственном голосе и поняла, что тревожится из-за того, что всегда считала его несгибаемым и непобедимым, а теперь поняла, что он всего лишь мужчина, из плоти и крови.
Клэрис ожидала, что Джек ответит «ничего», но после минутного колебания он снова расслабился на подушках.
— Недавнее ранение.
— Недавнее?
Она попыталась осмотреть его голову, но Джек ее удержал.
— Насколько недавнее?
— Несколько недель назад.
Клэрис зажмурилась:
— Значит, это ранение…
Не дождавшись продолжения, он вскинул брови и стал ждать.
— Когда я впервые пришла в дом, чтобы навестить Энтони, вы с Коннимор говорили о каком-то ранении.
Он немного помолчал, вспоминая разговор с экономкой.
— Понятно. И какое ранение я, по-твоему, получил?
В его голосе звучало смешанное с подозрением любопытство. Ее так и подмывало ответить, что она вообще не думала на эту тему, но, судя по выражению глаз, его не обманешь.
— У меня трое старших братьев. А потом, ты вызвал Перси…
Клэрис не успела договорить. Джек расплылся в улыбке.
— Но ты заявил, что у тебя не будет своих детей, — попыталась оправдаться она. — И что, по-твоему, я должна была подумать?
Клэрис терпеливо выжидала, когда Джек закончит смеяться.
— Не будет, — пояснил он наконец. — Но это не значит, что я не могу их иметь. По-моему, ты уже и сама это поняла.
— Тогда объясни, что с тобой случилось. Тебе очень больно?
Джек сделал гримасу: обычная реакция на чрезмерное женское беспокойство.
— Иногда, но сейчас уже не так сильно. Меня сильно ударили по голове. Так ударили, что боль не проходит несколько недель.
— И. за что тебя так?
Джек вздохнул и, к собственному удивлению, рассказал все.
Клэрис слушала, попеременно заинтригованная, шокированная и пораженная. И ничем не комментировала рассказ о том, как его ударил шпион, которого ему полагалось охранять. Хотя Джек, очевидно, считал это промахом, все же старался не зацикливаться на нем и не пытался себя извинить. У нее было достаточно жизненного опыта, чтобы оценить это как действия зрелого человека.