Старуха покачала головой.
- Не подслушиваю.
- А случайно?
- И случайно.
- Много было вещей у Щепанской?
- Три чемодана упаковали.
- Не много ли? Четыре чемодана - и на курорт?
- Я предлагала: оставьте, ничего не пропадет, но Марийка не захотела. Говорит: "Как-нибудь управимся, а возвращаться не хочется".
- На такси поехали?
- Нет, у них такая машина - маленький автобус.
- "Рафик"?
- Не разбираюсь в этом. Машина, и все.
- Номер? Может, запомнили номер?
- Так я же в окно смотрела. Машину видела и как вещи выносили, а вот номер... Глаза у меня...
- Шофер был?
- А как же без шофера? - спросила та. - Без шоферов машины не ездят.
- Может, сам Борис Борисович сел за руль?
- Может быть, - согласилась она, - не видела.
Со старушкой все было ясно, Крушельницкий отправил ее в кухню и пригласил в комнату Олю.
Девушка выглядела растерянной. Она уже поняла, что к чему, и это поразило ее.
- Ваша подруга Щепанская и ее любовник обвиняются в тяжком преступлении, - начал Крушельницкий, пристально глядя на нее. - Я хочу, чтобы вы осознали это и помогли нам.
Девушка облизала пересохшие губы.
- Как?
- Вот мы сейчас и решим это. В последний раз вы виделись со Щепанской в пятницу, когда она брала расчет. Мария сказала вам, что переходит на работу в какой-то гастроном, бабке - что едет на курорт. Вы - подруги, должны же были договориться о встрече...
- Да, договорились... - запнулась она, бросив на Крушельницкого тревожный взгляд, - но ведь...
- Смелее, Оля!
- Но ведь теперь вы...
- Хотите сказать: арестуем ее?
Девушка кивнула.
- Маричка - преступница? Не верю!
- И все же факт остается фактом: Мария Щепанская обвиняется в тяжком преступлении. И ваш долг - помочь следствию.
- Конечно, - согласилась она, но не очень уверенно. - Мы договорились встретиться в четверг у кинотеатра "Орбита" перед последним сеансом.
- В девять?
- Да.
Крушельницкий немного подумал.
- Сегодня уже конец рабочего дня, - продолжал он, - и вы в столовую не пойдете. Завтра или послезавтра будете работать, как обычно. Ничего и никому не говорите. О том, что случилось тут. Согласны?
Девушка кивнула:
- Да, никому.
- Я вынужден предупредить: это очень важно - никому. И еще: вам может позвонить по телефону Щепанская. Разговаривайте с ней, будто ничего не случилось. Сможете?
- Постараюсь.
- Соглашайтесь на все ее предложения. После этого сообщите нам. Крушельницкий записал номер. - Вот по этому телефону.
- Кстати, - вмешался я, - возможно, позвонит не Щепанская, а Борис Борисович. Не дай бог, чтобы он в чем-нибудь вас заподозрил.
- У него такие глаза! - Девушка даже съежилась. - Злые. Страшные.
- Чего вам бояться?
- А если он придет в вареничную?
- Исключено! - возразил я, но сразу подумал, что, может, слишком категорично. - Почти исключено, - поправился я. - Если придет, постарайтесь выбрать момент и позвонить нам. Говорите что хотите, только сообщите, что из вареничной. Вас сразу поймут.
- Поймут... - повторила она и вздохнула: кажется, все же не была окончательно уверена в этом.
В старухину комнату, где мы сидели, заглянул один из оперативников. Мы отпустили Олю.
- Что-нибудь есть, Микола? - спросил Крушельницкий.
- Мало. Они не спешили и упаковывали вещи очень старательно. Есть мелочи.
- Какие?
- Чулок, зубная щетка, мусор в корзине для бумаг. Разные бумажки, газета, окурки.
- Что за бумажки? - заинтересовался я.
- Посмотрите.
Мы перешли в соседнюю комнату, и оперативник разложил на столе свои находки. Действительно, мелочи. Однако, просмотрев их, мы с Крушельницким установили, что Пашкевич курил болгарские сигареты "Стюардесса", читал "Советский спорт" и чистил зубы пастой "Мери". Правда, пастой, наверное, пользовалась Щепанская.
Перебирая окурки, я натолкнулся на скомканную бумажку и осторожно разгладил ее.
Сразу екнуло сердце. Екнуло едва-едва, потому что бумажка, в конце концов, могла ничего и не означать: обыкновенный железнодорожный билет пригородной зоны. Куплен он был в пятницу, за день до того, как Щепанская с Пашкевичем съехали с квартиры.
Я попросил позвать старушку.
- Припомните, пожалуйста, что делали ваши квартиранты в пятницу? спросил я.
- В пятницу? - задумалась она.
- Накануне отъезда.
- Так не ночевали ведь. Марийка вернулась с работы раньше и куда-то отправилась.
- А на следующий день приехали на машине?
- Да, на маленьком автобусе.
- Куда ездили, не сказали?
- Предупредили, что не будут ночевать. Едут на именины к знакомым, там и останутся.
- Тут, во Львове?
- А где же еще ?
Крушельницкий, сидевший по ту сторону стола, вдруг быстро встал, внимательно осмотрел стену над кроватью.
- У Щепанской был ковер? - спросил он.
- А то как же. Один висел тут, а другой так и не развернула. В углу стоял, за шкафом.
- Висел красный с цветами?
- Точно. Красивый ковер, дорогой.
- Триста пятьдесят шесть рублей, - улыбнулся Крушельницкий.
- Я же и говорю: дорогой.
Старушку почему-то не удивила странная Толина осведомленность, не удивила она и меня. Немного подосадовал, что сам раньше не обратил внимания на следы от гвоздей, которыми был прибит ковер. Завернул в газету весь мусор, найденный в квартире. Собственно, тут уже нечего было делать. Предупредили старушку, чтобы немедленно сообщила в милицию, если узнает что-нибудь новое о квартирантах, и поехали в управление. Здесь нас ждала уже справка о Щепанской.
Мария Панасовна родилась в 1948 году в Кривом Роге. Отец работал на руднике, мать торговала пивом в ларьке. В 1957 году отец умер, мать через год вышла замуж и вместе с новым мужем куда-то уехала, оставив десятилетнюю дочь своей сестре. В Кривом Роге Щепанская окончила школу и отправилась во Львов. Тут училась в торговом училище, потом работала продавщицей в гастрономе. За недостачу была осуждена на три года, отбывала наказание в колонии общего режима. Характеристики из колонии имела хорошие, Щепанскую выпустили на год раньше срока. Устроилась официанткой в вареничной, где и работала до прошлой пятницы.
- Ничего утешительного, - констатировал Крушельницкий, прочитав справку.
Я не мог с ним согласиться.
- Кривой Рог... - возразил. - К кому ездила Щепанская в январе?
- Ну, к тетке.
- Надо установить точно.
- Неужели считаешь, что Пашкевич со Щепанской отправились туда? Они теперь Кривой Рог за тысячу километров будут обходить.
- Конечно.
- Так зачем тебе криворожская тетка?
- При чем тут тетка? Мать!
Крушельницкий похлопал глазами и вдруг оживился:
- Вот ты о чем! Глубоко копаешь...
- Вызывай Кривой Рог.
Через несколько минут я услышал в трубке бодрый голос Саши Кольцова.
- Поймали Пашкевича? - сразу же спросил он.
- Черта лысого!
- Это точно: черта и лысого... - захохотал Саша.
- Брось... - Мне было не до каламбуров. Рассказал, что нам нужно от него, и Сашко обещал завтра же позвонить во Львов.
Кольцов сдержал свое слово и уже в середине следующего дня мы знали, что тетка Щепанской умерла три года назад, а мать ее, как утверждают соседи, выехала еще двадцать лет назад куда-то в Западную Украину. Фамилию отчима Щепанской установить не удалось.
- Мало, очень мало, - пожаловался я.
- Что мог, - отрезал Кольцов, - сделал все, что мог.
- И на том спасибо.
В информации Кольцова была одна деталь, подтверждавшая мою версию: мать Щепанской уехала куда-то в Западную Украину.
Не к ней ли ездила Мария с Пашкевичем в пятницу? А если к ней, то живет она где-то в пригородной зоне: билет давал право проезда в радиусе тридцати километров вокруг города.
Но попробуй прочесать всю пригородную зону! Десятки населенных пунктов, больших и маленьких, одни райцентры чего стоят!..