Глава 9
Несколько часов спустя Кейн помог Шерре одеться и отнес ее в свою комнату. Она была истощена и обмякла в его руках, а он оставался твердым, испытывая бушующую потребность снова оказаться в ней. Раздев ее и уложив в постель, Кейн разделся сам и тяжело опустился в кресло возле кровати, наблюдая за Шеррой.
Она провалилась в сон, глубокий сон, и сейчас вряд ли что-то было способно ее разбудить. Под глазами залегли тени из-за пережитых за эти недели бессонных ночей. Ночей, потраченных на бесплодное метание по спальне или на внеплановое патрулирование горы. Так же, как каждую ночь делал он сам.
Кейн устало откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Его возбужденный член пульсировал, как чертов больной зуб. Он не мог насытиться Шеррой. Он уже кончал в нее, но неважно как часто это будет происходить — это не погасит его желание повторять все снова и снова.
Он медленно улыбнулся. В конечном счете, это его убьет, но будь он проклят, если Шерра того не стоила. Она была горячей и тесной, и прекрасно ему соответствовала, обхватывая его член как шелковистая перчатка и заставляя его прикладывать усилия, чтобы полностью погрузиться в нее. Не то чтобы он был чрезмерно крупным, но с Шеррой он чувствовал себя именно так.
С замиранием сердца Кейн тихо наблюдал за ней, разрываясь между сексуальной нуждой и переполнявшими его эмоциями.
Одному только Господу известно, как сильно он ее любит. И любил раньше, пока его сердце едва не разорвалось от новости о том, что она мертва. Тогда он не хотел жить, не хотел больше существовать, настолько плохо ему было без нее. Каждая клетка его тела оплакивала ее в течение одиннадцати долгих, пустых лет.
И лишь в ту ночь, когда она выступила из тени в Сэнди-Хук, он вновь смог свободно дышать, впервые с момента ее потери. Его сердце начало биться снова, кровь с силой заструилась по телу, напоминая, что он действительно ожил после такого длительного эмоционального ступора, в который впал на долгие годы. Внезапно все остальное перестало иметь значение, кроме прикосновения к Шерре, кроме потребности сжать ее в своих объятьях. Быть частью ее. Но она ненавидела его. Он видел это в ее глазах — рвущую душу боль, ярость, которые он никогда не смог бы погасить в одиночку.
Кейн скривился от дискомфорта растущей горячки. Встав с кресла, он натянул на себя спортивные штаны, вздрагивая от дискомфорта из-за соприкосновения распаленного члена с тканью, которая натянулась в паху.
Выйдя на балкон, он молча уставился в темноту.
Из-за тех ублюдочных ученых Шерра потеряла их малыша. Они изнасиловали ее после введения ей наркотика, и это ее почти убило. Но даже после спасения из лаборатории ее мучения не закончились. Она вынесла годы возрастающей горячки, интенсивность которой причиняла ей разрушительную боль. Шерра страдала так, как он и не мог себе вообразить, и иногда Кейн задавался вопросом, закончится ли это когда-нибудь.
Тяжело вздохнув, он сложил руки на груди. Он знал, что вынудил ее, заставил разделить с ним горячку. Принял ее поцелуй, зная, что после попадания гормона в его тело у нее не будет никакого выбора. Он был ненамного лучше тех охранников, которые изнасиловали ее в той лаборатории.
— Кейн. — Он быстро повернулся на ее голос.
Шерра наблюдала за ним, лежа в постели, ее зеленые глаза потемнели, когда она окинула взглядом его возбужденное тело.
— Ты страдаешь, — мягко заметила она, натягивая одеяло повыше в попытке прикрыть наготу.
— Нет. — Он двинулся к ней прежде, чем она смогла шевельнуться. — Малышка, тебе необходимо поспать. Ты истощена.
Она недоуменно нахмурилась.
— Ты возбужден.
— Я был таким в течение последних одиннадцати лет, — вяло усмехнулся он. — Еще несколько часов не причинят мне большего ущерба.
В ее пристальном взгляде вспыхнули эмоции, но она скрыла их, прикрыв глаза густыми золотистыми ресницами, которые он так обожал.
— Что, если твоя горячка не пройдет? — спросила она его. — Кейн, как ты это перенесешь?
Качнув головой, он ступил ближе и, опершись плечом о спинку кровати, притянул ее в свои объятия. Шерра сопротивлялась в течение секунды, прежде чем позволить ему это. Она ощущалась в его руках бескостной и мягкой, как ленивая маленькая кошечка, — а она такая и есть, подумал Кейн с усмешкой. Он готов был обнимать ее двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
— Шерра, я был таким с нашего первого поцелуя. И с тех пор прошла уйма времени, которую я собираюсь наверстать. Пройдет много времени, прежде чем моя горячка пройдет, — добавил Кейн с нотками веселья. — Не стоит обо мне волноваться. Лучше переживай о себе. Я больше не хочу, чтобы ты так страдала. Я не смогу просто наблюдать, как ты мучаешься от желания.