Я мотнул головой, стряхивая безобразное наваждение, и увидел, что Надя непонимающе смотрит на меня, снова в ее глазах застыл этот противный страх, точно какое-то посиневшее косматое привидение в ее миндалевидных строго очерченных карих глазах.
– Что с тобой? – спросила она. – Ты сейчас так странно выглядел, секунду назад.
– Ничего, – сглотнув слюну, ответил я. – Ты что-то говорила, да? Извини, я задумался.
– А… – протянула она с заметным недоверием, у нее было такое выражение, точно она хотела что-то сказать или спросить, но не решалась. Затем Надя сказала: – Я просто говорила, что нам обоим как-то нужно выйти из этого тупика. Я имею в виду эту идиотскую ситуацию. Это же глупо. Всегда можно найти какой-то выход. У нас все так по-дурацки вышло. Наверное, в чем-то виновата я. Не стоит снова об этом, – предупредила она мое желание открыть рот и что-то возразить, – не надо. Мы же оба взрослые люди, так? Я обещаю тебе, – хочешь, поклянусь, чем хочешь? – что не буду звонить в милицию и никому ничего не расскажу. Я думаю, мне это было хорошим уроком, почти знаком свыше, что ли. Нам нужно просто позабыть друг о друге, ты обо мне, а я забуду о тебе. И о том, что произошло между нами. Наверное, – она попыталась улыбнуться, – мне нужно быть поосторожнее со своими надеждами, а тебе с твоим, как ты сказал «зверенышем». Понимаешь меня? – мягко спросила Надя, на этот раз без страха, внимательно вглядываясь мне в глаза, ища там ответ. – Если ты сможешь победить, приручить его, то станешь очень симпатичным парнем и, поверь мне, обязательно встретишь девушку своего сердца. Так будет, надо только верить в это сердцем. Все будет хорошо. А теперь — уходи.
Это не было сказано, как приказ, тон скорее был просительным, но в нем чувствовались и стальные нотки. Я слушал и удивлялся. Надя, без сомнения, была очень умной девушкой, хорошей, и говорила умные хорошие вещи, от которых на сердце становится легче, и которым действительно хочется поверить, всей душой. Но я не мог. ПРОСТО НЕ МОГ. Было еще кое-что, исключительно важная для меня вещь, которую мне обязательно необходимо было выяснить. Без нее все это теряло всякий смысл. Для меня. Поэтому я тоже посмотрел ей в глаза и тихо, отчетливо произнес вслух, раздельно произнося каждое слово, чувствуя при этом какой-то непонятный внутренний трепет: – Нет, Надя. Извини, я не могу тебя отпустить. ПОКА не могу.
Ее рот приоткрылся. Темно-карие глаза вздрогнули и часто-часто замигали, как у ребенка. Я подумал, что Наде, наверное, сейчас очень страшно и неприятно, но ничем не мог ей помочь.
И вовсе не потому, что я был бесчувственной первой девушкой. Нет, наверное, как раз потому, что я чувствовал себя шестой, той самой, находящейся внизу и придавленной невыносимым грузом. Но я должен был пройти свой путь до конца…
…
Пока Надя заваривала кофе, я выключил большой свет. Нам вполне хватало и света от камина. В полутьме было даже приятней.
Надины плечи сгорбились. Под грузом проблем… На нее сильно подействовали мои слова, когда она поняла, что я не шучу. Вероятно, она почувствовала себя подрубленной и беспомощной, и совершенно утратила бодрость, походя сейчас немного на оживший призрак из какого-то ужастика, особенно в этих тусклых отблесках вяло помигивающего в темном отверстии каминного огонька. Ружье лежало на моих коленях, а сам я находился на полу, почти в позе йога, прислонившись к стенке у переднего окна. Справа, метрах в пяти, была дверь. Почему-то я выбрал именно это место, просто тут было удобно. И пока Надя возилась с кофейником, заваривая воду у плиты, которая тоже была здесь, в правом дальнем углу, я думал. Думать было легко и приятно, никуда не спеша, без всякого волнения. Мне необходимо решить проблему. Я думаю о женщинах.
В чем, собственно, она, твоя проблема, – как-то сам по себе я начинаю думать в третьем лице, так проще. – Наверное, вот в чем. Когда ты встречаешь девушку, любую девушку, которая тебе нравится, ты относишься к ней, как к неприступной крепости, все подступы к которой защищены огненными залпами из всевозможных орудий. ОНА – нечто далекое и нереальное, но очень красивое, грациозное, захватывающее дух, как высокий горный пик; ты можешь обожать и боготворить ее, но только такой. Когда же твоя «крепость» вдруг начинает делать шаги тебе навстречу, твоим манифестам и приветственным ярким фейерверкам, ты оказываешься не готов к этому. Не готовым потому, что всерьез, в глубине души, ты даже не собирался штурмовать ее, у тебя не было ни сил, ни доспехов, ни оружия для взламывания стен, а только желание, да еще ЖЕЛАНИЕ САМООБМАНА. Красивая иллюзия, идеальный миф о настоящей любви. Интересно, что же ОНА такое?. Ты строишь мифы, потому что ты не готов сражаться. А настоящая любовь — это такая же борьба, как и все в жизни, что нас окружает. Результат неустанной, созидающей борьбы за лучшее из ВСЕГО ВОЗМОЖНОГО.