За завтраком он стал обдумывать план предстоящей операции. Сейчас в казармах размещался всего один батальон недавно мобилизованных красноармейцев. Весь боевой состав части находился на переднем крае под Ирпенем, в укрепрайоне. Так что людей в обрез, но приказ есть приказ, и его надо выполнять.
Неожиданно в дверь кабинета постучали. Вошли старший батальонный комиссар Борисов и начальник штаба майор Ершов.
— Доброе утро, Николай Иванович, — Борисов крепко пожал руку подполковнику, — чем нас порадуете?
— Радости мало. Воевать будем, комиссар, — с ноткой строгости в голосе сказал Пономаренко. — Получен приказ об уничтожении диверсантов, заброшенных в наш тыл. Вот прочтите документ.
Пономаренко протянул розовый листочек начальнику штаба.
— Получил от комиссара. Разрабатывайте немедленно план боевой операции. Через час мы должны доложить о нашем решении начальству.
— Все ясно, Николай Иванович, разрешите выполнять?
Неожиданно в окно долетел пронзительный звук сирены. И тотчас же резко и отрывисто застучали зенитные орудия во всех концах города. Пономаренко посмотрел на наручные часы:
— Пять минут не дали хлопцам доспать, проклятые фрицы, раньше времени «подъем» устроили.
Задрожал пол. За дверью послышался топот сапог. Тревога в одно мгновение подняла красноармейцев с постелей и заставила бежать в щели, вырытые у ограды казармы. Бомбоубежище штаба полка находилось в подвале, под санчастью. Пономаренко с боевыми друзьями быстро спустился в подвал. Подполковник сел у стола на скамью, сделанную из свежих сосновых досок.
От тяжелого бомбового удара задрожали толстые стены, поплыл пол, закачалась под потолком лампочка на длинном шнуре.
— «Арсенал» бомбят, — определил начальник штаба, примостившийся на другом конце стола с бумагами, — вот уже второй день к нему прицеливаются, а он назло врагам работает, кует оружие.
Еще два страшных удара потрясли бомбоубежище. По крутым ступенькам скатился вниз красноармеец. Рот его был испуганно перекошен, словно он хотел вобрать в себя воздух и не мог.
— Что, страшно? — спросил подполковник.
— Никак нет! — задыхаясь выпалил красноармеец, поправляя сбитую на бок пилотку. — Только она как шандарахнет по нашему клубу, так все на воздух взлетело, и сразу вокруг все загорелось...
— Санчасть, санчасть, где вы там? — послышался крик наверху. — Тут одного бойца убило, а троих ранило...
— Опять небоевые потерн! — бросил с болью Пономаренко. — Надо же такому случиться!
Бомбовые взрывы откатывались за Днепр, на Дарницу. Послышался отбой тревоги, командование полка стало подниматься наверх.
Двор казармы утопал в дыму и серой пыли разбитого асфальта. В лицо сразу пахнуло горячим воздухом, запершило в горле. Утро было безветренным, и едкий дым пожара, как в воронке, крутился внутри двора.
Горели казармы, магазин, клуб и каптерка, где хранились гражданские вещи красноармейцев. Огонь жадно пожирал здания. Солдаты в опаленных, испачканных сажей гимнастерках тушили пожар, обливая горящие здания упругими струями из двух пожарных шлангов.
6
Над Новоград-Волынским весь день моросил мелкий нудный дождь, и только к вечеру небо немного расчистилось. Серая дымка висела над полевым аэродромом, пахло дождем и гарью бензина.
В сумерках диверсантов-бандеровцев на трех грузовых машинах подвезли прямо к взлетной полосе и быстро погрузили в советский четырехмоторный самолет. Гитлеровское командование решило, что переброску в тыл Красной Армии нахтигалевцев надежней сделать на советском самолете, недавно захваченном на тираспольском военном аэродроме.
Гитлеровцы шли на простую хитрость: рассчитывали, что советский самолет пролетит через немецкие позиции над передним краем по коридору, где зенитные орудия прекратят огонь. А русские обязательно примут самолет за свой, возвращающийся с боевого задания, и сбивать не станут.
Командир отряда диверсантов Никита Кравец, большелобый, высокий, по скользкому железному трапу поднимался в самолет последним. С тяжелым парашютом за спиной, перехваченный крест-накрест портупейными ремнями, он низко пригнул голову и шагнул в прохладное чрево бомбардировщика ТБ-3, освещенного внутри тусклой синей лампочкой.
В самолете летели отборные головорезы из батальона «Нахтигаль», «лучшие из лучших» организации украинских националистов. Этот батальон по приказу Степана Бандеры был сформирован в условиях строжайшей конспирации накануне нападения фашистов на Советский Союз из махрового националистического отребья, бежавшего в Германию осенью тридцать девятого года из областей Западной Украины. Сотниками в отряде были бывшие офицеры польской армии, служившие верой и правдой Гитлеру. Собравшись в лагере под Краковом, они проходили выучку под руководством опытных гитлеровских военачальников.