Освободившись от строп, он по-волчьи, в три скачка достиг края оврага и, хоронясь в кустарнике, стал напряженно всматриваться в темноту ночи. Тупая боль в голове и звон в ушах от спуска мешали различать окружающие предметы и вслушиваться в тишину.
Месяц еще не народился, и звезды, крупные, яркие, низко висели над полем. Пахло овражной сыростью, картофельной ботвой. Убедившись, что вокруг тихо и ничто ему не угрожает, Никита вернулся к парашюту, сгреб его в охапку и спустился на дно оврага. Шанцевая лопатка, прикрепленная к рюкзаку, пригодилась. В зарослях орешника, на берегу ручья, он выкопал яму, зарыл парашют. Теперь оставалось определить координаты и двигаться в условное место на связь со своей командой.
Присев, карманным фонариком осветил карту, выверил по компасу маршрут и осторожно зашагал по краю оврага в сторону леса.
По его расчетам, верстах в двух от оврага должна проходить железная дорога Москва—Киев. На перегоне между станциями Носовка и Бобрицы находился безымянный мостик — место сбора всей группы диверсантов.
Звон в ушах постепенно проходил. Никита радовался, что приземление прошло удачно, что все следы надежно скрыты, и теперь он, сержант-артиллерист Красной Армии, может идти спокойно на встречу с дружками.
Колючие заросли терновника, жгучей крапивы, обломки прошлогодних подсолнечных будыльев, сваленных в кучи на краю поля, цеплялись за ноги, жгли и кололи руки. Сторожко прислушиваясь к каждому звуку, он старался идти ближе к зарослям кустарника, чтобы в случае опасности сразу можно было в них спрятаться. Хотя красноармейская форма и подлинные документы, найденные в гимнастерке убитого советского сержанта, придавали уверенность в том, что все обойдется удачно, Никита все-таки опасался встречи с неизвестными людьми на незнакомой земле.
«Береженого бог бережет» — вспомнил он к месту пословицу. На явку с дружками он хотел дойти никем не замеченным.
Два раза он оступался в овражные ямы, зло матерился про себя и продолжал свой путь. Неожиданно откуда-то со дна оврага послышался крик ночной птицы, похожий на людской голос, гортанный, произносящий дрожаще «у-у-у».
Никита вздрогнул, почувствовал, как холодная испарина выступила меж лопаток. «Свят-свят, — перекрестился он, — это что еще за наваждение?»
Нет, чужая земля пугала его, хотя он и старался быть спокойным. Ему все время казалось: кто-то невидимый следит за ним, он даже почувствовал за спиной чье-то дыхание, но боялся обернуться, чтобы не оказаться лицом к лицу со своими преследователями.
Вскоре ему на пути попалась утрамбованная дорога, уходящая в противоположную сторону оврага. На дощечке, прибитой к покосившемуся столбику, Никита с трудом прочел слова: «До Осиновки — 2 км». Этот дорожный указатель еще более убедил его в том, что он идет в нужном направлении.
Мысли Никиты неожиданно оборвал конский топот. Едва успел он отскочить в придорожную канаву и припасть к земле, как почти под самым его носом из оврага в сторону поля проскакали на конях трое всадников. Запах лошадиного пота, дорожной пыли обдал его. Никита приглушенно чихнул в рукав и долго лежал на земле, вслушиваясь в удаляющийся топот коней.
Мелькнула догадка — и сердце захолонуло. Наверное, кто-то заметил высадку, и на их поимку снаряжена эта погоня.
Вдруг со стороны леса ночную тишину разрезал паровозный гудок. Послышалось громыхание вагонов, стальной лязг буферов на повороте, задрожала земля.
Перейдя овраг, он свернул с дороги и пошел к железнодорожному полотну. Раннее утро уже не казалось тихим и сонным. Со всех сторон доносились звуки: на ближнем полустанке кто-то размеренно ударял в чугунный рельс, по-видимому, возвещая воздушную тревогу. Со стороны Носовки долетел пронзительный треск зениток, и над лесом вспыхнули белые полосы прожекторов, замелькали багровые нити трассирующих пуль. В небе, в скрещенных лучах прожекторов, зачернели дымки зенитных разрывов.
В поле стало виднее. Со стороны станции подул теплый ветер, раскачивая приовражные кусты и донося запах паровозной гари. Правая рука Никиты все время лежала на расстегнутой кобуре нагана. Он остановился перевести дух. Резко повернулся назад, боясь, что кто-то вот в это мгновение бросится ему на спину. Позади никого не было. Вытер рукавом пот на лбу, успокоился. Обрадовался, увидев шагах в десяти от себя омет прошлогодней соломы. Кинулся к нему, как к спасительному бункеру.