Николай быстро оценил обстановку и решил: к вражескому часовому можно незаметно подкрасться от насыпи, из зарослей, а затем внезапно напасть на него.
— Рыбенко, будешь делать отвлекающий маневр: иди вперед, только бесшумно, не выдай себя, понял? Когда я окажусь вблизи противника, ты затаись в кустах и прокричи два раза по-птичьи. Это должно насторожить его и отвлечь на мгновение от наблюдения за дорогой. А там уже мое дело. Ясна задача?
— Так точно!
— Действуй!
Рыбенко бесшумно исчез в кустах. «Пора!» — решил Николай. Он быстро снял с плеча полевую сумку, чтобы не мешала, и с пистолетом в руке по-пластунски двинулся к насыпи. Полз не спеша, все время не выпуская из поля зрения вражеского дозорного. Метрах в десяти от него, в зарослях мелкого ивняка, остановился, чтобы перевести дух и собраться с силами.
Семен не терял его из виду, ждал условленного сигнала, чтобы дать знать Рыбенко, когда тому отвлечь дозорного.
Николай приподнял руку и через мгновение услышал, как Тарас прокричал болотной птицей.
Диверсант насторожился и повернул голову на крик, который через минуту повторился. Тогда он привстал на колени, быстро вскинул автомат, направляя ствол в сторону крика. Чувствовалось, что еще мгновение — и он вскочит на ноги.
Николай медленно подполз к нему, остерегаясь, чтобы шорох кустов не выдал его. Когда оставалось до цели меньше пяти шагов, Рыбенко опять крикнул птицей. На этот раз нахтигалевец не успел даже оглянуться, как Николай в два прыжка очутился рядом и всей тяжестью рухнул на него, выбивая из рук автомат. Он прижал к земле растерявшегося от неожиданности диверсанта и ударил его рукояткой пистолета по голове.
Тело нахтигалевца обмякло, он не успел даже вскрикнуть. Николай быстро оттащил его по песчаной насыпи в заросли. Здесь можно было немного отдышаться. Вытер пот с лица и только теперь взглянул на диверсанта. Это был здоровенный детина, и оплошай Николай хоть на секунду — могла бы случиться беда. Заросшее рыжей щетиной лицо, тонкие злые губы, огромный кровоподтек у виска — все вызывало чувство брезгливости. Но первое, что бросилось в глаза, — это пудовые волосатые кулаки нахтигалевца. «Такими вершковую доску перешибешь, — подумал Николай, — не дай бог ему попасться под руку.»
Отомкнув магазин вражеского автомата, он увидел его полностью заряженным. «Готовились к встрече с нами — зарядили на всю катушку.»
Подбежали запыхавшиеся Тарас и Семен, склонились над бесчувственным телом нахтигалевца, распластанного на земле.
— Здорово вы его, товарищ командир, отделали.
— Хлопцы, волоките пленного к нашим, а то неровен час смена придет, хватится его, и весь план операции сорвется. Я пока здесь останусь следить за дорогой.
Бойцы подхватили бесчувственное тело диверсанта под мышки и потянули к своим.
После удара в висок Хоменко долго не мог прийти в себя, хотя красноармейцы поливали ему голову водой, делали искусственное дыхание. Наконец он с трудом открыл глаза и тупо посмотрел вокруг, не понимая, где он и что с ним.
— Очнулся, гад, — услышал он чужой сердитый голос, — поднимайся, нечего дурака валять!
Только сейчас, словно в тумане, Хоменко увидел стоящих вокруг бойцов с зелеными полевыми звездочками на пилотках. Он вздрогнул, покрутил головой, будто пытался отогнать непрошеное видение, и, опираясь на руки, с трудом сел. Не поднимая головы, ощупал рукой разбитый висок и попытался припомнить, что с ним все-таки произошло.
«Это конец! — словно шаровая молния, обожгла мысль. — Надо как-то выкручиваться, чтоб остаться в живых, а не то прихлопнут здесь, в лесу, и дело с концом.»
Мысли его перекинулись на далекую Ровенщину, где отец при панской Польше был первым человеком на селе. Сотни десятин плодородной земли, конезавод, гурты овец и коров — все это принадлежало им, Хоменкам, и единственным наследником всего этого богатства был он — Владимир. В памяти почему-то всплыла картина зимнего сада. Ночная февральская свежесть долетала с дальнего поля, яблони в белесой темноте тихо гудели. Он шел медленно по садовой расчищенной дорожке к крыльцу, шел хозяином, сильным, молодым, уверенным в жизненном счастье.
Голос Николая вернул его к действительности.
— Отвечайте, кто вы и откуда.
И в этот момент Хоменко вдруг решил: запираться бесполезно, надо любой ценой бороться за жизнь.
Николай словно прочитал его мысли, строго добавил:
— Учтите, чистосердечное признание во многом определит вашу дальнейшую судьбу.