— Давай!
— Пошли тогда. Тут всего километра полтора.
Они развернулись и пошли в сторону. Никто не заметил их ухода.
Ветер на берегу был сильный, порывами. От его запаха сносило голову. Соленый, травяной, водяной – смесь буквально засасывала, как в воронку, хотелось плавать в ней бесконечно.
— Держись! — Смеялся Филипп и в конце концов подставил локоть, за который Тина с удовольствием схватилась. Ее платье облепляло бедра, голые ноги хлестала трава. Тине нравились все эти прикосновения – ветер, трава, ткань. Но хотелось, чтобы к ней прикасался Филипп.
Уже через несколько минут муть из головы почти выветрилось, а какой-то хмельной угар стал только крепче. Тина слушала Филиппа, смеялась и вся насквозь пропиталась ветром и его близостью.
Пока еще не полной.
Хорошо, что цикл противозачаточных таблеток еще не закончен и можно не предохраняться.
Спуск к Зигзагу был незаметен в темноте. Но зато хорошо была освещена аллея, которая вела к длинному старому зданию метрах в сто от берега. Раньше тут было какое-то административное хозяйство, а сейчас, по словам Филиппа, там открыли льготный санаторий для пенсионеров. Тут очень тихо, особенно ночью – все спят.
У спуска действительно горел фонарь. Он болтался на длинном шесте, шар света от большой лампы плавно качался из стороны в сторону.
— Разболтался на ветру. Иногда он светит вниз, на камень. – Сказал Филипп. – Пошли ближе.
У самого фонаря они остановились – вроде под светом, а вроде и в темноте. Встали друг напротив друга – Филипп отпустил локоть и у Тины больше не было повода за него держаться. Она осторожно посмотрела на обрыв, где заканчивалась трава. Действительно, фонарь иногда освещал воду внизу – сейчас темную, тяжелую и густую, как каштановый сироп.
— Хочешь купаться?
— Не уверена.
На самом деле ночью стало прохладно. Все же лето только начиналось.
— А ты?
— Я не очень. Вода еще холодная.
Филипп стоял напротив, его губы, сложенные в улыбку, были так близко.
Тина не выдержала. Несколько последних часов, пока они просто разговаривали, или шли сюда и она держалась за его локоть и чувствовала тепло его тела...
Она потянулась и осторожно поцеловала его в губы. Легко прикоснулась к ним, потом снова и снова. Ветер холодил губы и кожу, а за этим легким, еле уловимым холодком было манящее тепло его тела.
Тина прижала ладони к его груди и поцеловала уже глубже, сильнее, а бедрами прижалась к его бедрам. А сердце как стучало!
И вдруг Филипп отодвинулся.
— Ты что? – Спросил странным тоном.
— Ты мне нравишься. – Прошептала Тина. – Очень сильно.
Он напрягся. Потом неожиданно отпрянул, сунул руки в карманы. Развернулся чуть боком, стал виден его недовольный профиль.
— Ты какая-то ненормальная.
Тина растерялась.
— Что?
— Мы даже не знакомы, а ты ноги собралась передо мной раздвигать? Ты всегда так делаешь?
Он скривился.
А у Тины было такое ощущение, что он плюнул ей в лицо.
— И у меня девушка есть. – Процедил Филипп. Правда, не сдержался и тайком взглянул на грудь Тины, но тут же отвернулся. – Не думал, что ты такая доступная.
— Вот ты баран! – Не сдержалась Тина.
— А ты шлюха.
— Ты повел меня ночью гулять вдвоем. Не сказал, что у тебя есть девушка. А теперь проповеди мне читать собираешься? – Она возмутилась и вздернула голову. – Может, ты просто девственник? Не знаешь, как девушке сделать приятно? И строишь тут из себя поборника морали?
— Думай как хочешь! – Филипп сжал губы в прямую линию. Несмотря на все его слова, смотрел он с таким жаром, что тело Тины невольно отзывалось. Что разозлило еще больше.
— Катись ты знаешь куда? – Сказала Тина и развернулась. – Придурок.
Через несколько метров он позвал:
— Подожди! Куда ты одна собралась? Давай провожу, темно все-таки.
— Отвали!
Тина ускорила шаг и по дорожке вышла к зданию санатория. Там сбоку начиналась улица, которая вела через поселок в город, который был виден отсюда. Вернее, не сам город, а светящийся шар, который прижался к чёрной линии воды. Очень красиво смотрелось, если бы не ситуация.