Резьба на камне была неровной и до ужаса реалистичной. Малини смотрела на них, пока поднималась, крепко держась за веревку, а Прамила ковыляла за ней. Свернувшиеся змеи, обнажившие зубы, пасти, достаточно широкие, чтобы стать ловушкой для лодыжки; высеченные из камня тела умерших, со вздернутыми руками, скрюченными пальцами; якша, древние духи, которые были частью смертными, частью природой, с глазами, сочащимися зеленью, с обильной растительностью, выходящей изо рта; их формы были похожи на человеческие, но в животе, в сердце, были разорваны густыми, бурными потоками листьев.
Неудивительно, что когда-то мир боялся Ахиранью. Малини могла представить себе, как выглядела Хирана в Эпоху цветов, когда она была покрыта золотым лаком, когда старейшины храма все еще обладали огромной властью, а якша все еще ходили по миру. Фигуры под ней, с лиановыми волосами и бритвенными зубами, с кожей, похожей на кору или осыпающуюся землю, вызывали у нее инстинктивную настороженность.
Солдаты-париджати, которых Сантош привел с собой для охраны Малини, нервно карабкались вверх. Сантош больше не выглядел радостным. По мере того как они поднимались все выше, а дождь начал раскалывать небо, его голос приобрел отчетливо плаксивый оттенок, когда он спросил, сколько времени пройдет, прежде чем они достигнут вершины.
"Недолго, милорд", - ответил командир Дживан, сохраняя спокойствие. Если он и думал что-то об их трусости, то был достаточно благоразумен, чтобы не показывать этого. "Горничные заранее приготовили комнаты для принцессы. Думаю, вы будете довольны".
Тюрьма Малини находилась в северной части Хираны. Ее провели через гулкие, пустые коридоры, через странный атриум, открытый во все стороны к небу, в большую камеру с решетчатой стеной, скрытой за выцветшим занавесом, явно предназначенным для защиты от холода атриума. Здесь была только одна дверь. Другая, очевидно, была запечатана и замурована, чтобы обеспечить только один вход и выход в комнату. Кроватью служила единственная плетеная из бамбука кровать. Сундук для ее скудной коллекции одежды.
Стены все еще были испачканы черным, резьба в комнате потускнела и поблекла, истерлась от небрежения и пламени. Малини огляделась. Подняв голову к потолку, когда вокруг нее суетились охранники, Прамила и Сантош, она с ужасом поняла, что это, должно быть, та самая комната, где жрецы Ахираньи сгорели заживо.
Конечно, так оно и было. Будь проклят ее брат и жестокая, извращенная природа его разума. Конечно, он запер ее вдали от всех ее сторонников, от всех ее союзов. Конечно, он отправит ее в комнату в разрушающемся храме, где десятки детей умирали в огне с криками, просто за то, что она слишком могущественна, слишком чудовищна...
"Да", - сказал Сантош. Тяжелая рука легла на ее руку. Малини не вздрогнула. Не ударила его. Она была горда и одержима этим одновременно. "Это подойдет. Император Чандра будет доволен".
После того как у входа в Хирану были расставлены стражники - после того как командир Дживан ушел, уводя за собой Сантоша, - Малини улеглась на чарпой, а Прамила открыла крошечную бутылочку с лекарством, которую носила у самого горла. Она налила две дозы, как и обещала, в графин с вином. Поставила его рядом с Малини.
" Пей", - сказала она.
Малини отвернула лицо. Закрыла глаза.
"Только не это", - вздохнула Прамила. "Пей, принцесса Малини, или я буду вынуждена позвать стражу".
Она сделает это. Она уже делала это раньше. Они держали Малини за руки, пока Прамила откидывала ее голову назад, открывала ей рот и вливала жидкость, наблюдая, как Малини захлебывается и брызгается, приговаривая при этом: "Если бы только ты была хорошей-хорошей, как того требует император... Никто не хочет причинить тебе боль, принцесса, никто".
Малини приподнялась на локте и подняла графин. Выпила.
Затем она легла обратно и стала ждать, пока одурманивающее оцепенение овладеет ею.
Я не смогу выжить в таком состоянии, подумала она, уже отстраняясь. Потолок с пепельными пятнами смотрел на нее. Я не могу.
"Регент нанял служанок для обслуживания храма", - пробормотала Прамила. Малини услышала, как Прамила снова открыла Книгу матерей, чтобы начать уроки Малини заново. "Но ты не увидишь их, принцесса. Я позаботилась об этом".
Прамила слишком хорошо знала Малини.
Из странного атриума, который находился за стенами, даже на крыше, где небо проглядывало сквозь огромное отверстие, вырубленное в камне, проникал сквозняк. Она задрожала, свернувшись калачиком, чтобы уберечься от холода.
Используй то, что у тебя есть, напомнила себе Малини. Используй все и вся, что у тебя есть. Что ты можешь сделать? Что у тебя есть здесь, что может спасти тебя?
Они крали у нее разум. Они лишили ее человеческого общества. У нее не было ничего, кроме нее самой. Ничего, кроме ярости и горя, которые пульсировали в ее сердце.
Темнота наползала на нее. Она услышала голос Прамилы, приглушенный и далекий. В беспросветном мире между сном и бодрствованием она пыталась вспомнить свою прежнюю силу. Свою прежнюю хитрость. Она обернула свой гнев на Чандру вокруг себя, как новую кожу; как будто она была змеей, сбрасывающей одно тело и создающей другое.
Она заставит себя выжить. Она ждала. А когда появится возможность сбежать из Хираны - любая возможность - она ею воспользуется.
Она пообещала себе это и погрузилась глубоко, глубоко. В воспоминания о криках сестер по сердцу, когда они сгорали.
АШОК
Когда Ашоку было десять лет, он впервые вошел в воды бессмертия.
Это был подходящий возраст для первого погружения. Он жил при храме с тех пор, как был совсем маленьким ребенком. Он был отобран и обучен. Его научили не жаловаться, когда он сидел под палящим полуденным солнцем или в холодной ночной темноте без свечи. Он научился справляться с голодом, с ожогами от рук старшего храмового брата и сестры. Так учили храмовых детей Хираны. Так они узнавали о боли, силе и необходимости искоренять слабость.
До этого момента утро было обычным. Старейшина Сародж вел его и остальных за молитвами и делами, наблюдал, как они готовят подарки для паломников, чтобы те забрали их домой: флаконы со смертоносной водой, вырванные из своего источника, но все еще красивые, светящиеся голубым цветом; священное дерево, выточенное для крошечных амулетов; нежные фрукты, косточки которых были усыпаны специями, тщательно вдавленными детскими руками.
Но после того как все это было завершено, вместо того чтобы отпустить их, как обычно, она повела их к воде.
"Три путешествия", - сказала она. "После трех путешествий по водам вы станете старейшинами, как мы. Это только ваше первое путешествие. Не забывайте: Те из вас, кто достаточно силен, чтобы выжить, должны продолжать упорно трудиться и становиться еще сильнее. Наша обязанность - хранить веру, память и традиции великой истории Ахираньи. Даже если империя Париджатдвипан забудет, кем мы когда-то были, мы не забудем".