И этот ребенок может посмотреть на тебя с яростью и презрением и оставить тебя умирать".
Они с Сендхилом долго сидели без слов. Потом Сендхил выдохнул, медленно и неторопливо, и сказал: "Я слышу, как идут люди".
Чандни подумала о том, как мучительно она будет стоять, заставляя все свои измученные корой суставы скрипеть. Поэтому она не встала. Когда мужчины и женщины вошли в хижину, она все еще сидела на полу. Она слышала, как снаружи их окружало еще больше. Она сосчитала шаги. Не меньше двадцати.
Она подняла голову и встретилась взглядом с Ашоком.
"Она давно ушла", - сказала она ему. "Но ты это знаешь".
Он опустился на колени. "Итак. Ты жива".
Чандни склонила голову. Ей было интересно, ударит ли он ее тогда или просто проткнет ей шею тонкой косой в правой руке. Позади него его люди осматривали хижину, некоторые выходили наружу и направлялись к коварному саду и дереву плоти. Среди них не было детей, которых она учила или воспитывала.
По крайней мере, она была этому рада.
"Что ты с ней сделала?" спросил Ашок.
"Я выхаживала ее после того, как она заболела", - ровным тоном сказала Чандни. "И когда она поправилась, она ушла. Больше я ничего не знаю".
"Мы должны были перерезать ей горло", - сказал Сендхил. "Но эта глупая женщина не сделала этого".
Ашок бросил на него острый взгляд. Затем он снова обратил свое внимание на Чандни.
"Куда она пошла?"
"Я не знаю".
"Ты, должно быть, видела, куда она пошла, когда уходила".
Чандни медленно покачала головой. "Я думаю, возможно, ты плохо о ней отзываешься". Она вздохнула. "У тебя всегда были сильные страсти, Ашок. Я надеялась, что они оставят тебя со временем".
"Странно, когда ты намеревался сделать так, чтобы у меня не было времени. Но неважно - я все еще живу, а ты умираешь. Так скажи мне, где моя сестра, старейшина", - сказал он дрожащим голосом, ядовитым и детским в своей печали, шаткой, зыбкой ярости, рожденной разбитой любовью. "Скажи мне, или я буду вынужден взять ответ у тебя".
Внезапно он, казалось, вспомнил, что вокруг него люди, и выражение его лица снова стало твердым. Гораздо более ровным голосом он повторил свой приказ. "Скажи мне, где найти Прию".
Она ничего не сказала.
"Ашок." заговорила женщина, снова входя в хижину. "Тебе нужно кое-что увидеть".
Он поднялся на ноги и вышел из хижины. Когда он вернулся, его рот приобрел торжественный вид. Он снова опустился перед ней на колени, разглядывая гниль на ее коже, резкую крапинку меняющихся костей на фоне корявой плоти.
"Если бы я знал, что ты жива, я бы давно убил тебя", - сказал Ашок. "Теперь я вижу, что жизнь показала тебе справедливость. Но я все еще могу причинить тебе боль, старейшина. И я могу убить тебя - быстро или медленно. Я не хочу причинять тебе боль, но я сделаю это ради того, чтобы найти ее. Она сейчас важнее тебя. Она мне дороже любого правосудия, которого ты заслуживаешь".
"И все же у меня нет для тебя ответа", - сказала Чандни. "Причини мне боль, если хочешь. Убей Сендхила. Убей нас обоих. Мы не можем отдать ее тебе".
Ашок кивнул.
"Расскажи мне", - сказал он. "Она была на Хиране задолго до всех нас. Она была там в младенчестве. Она твоя?"
"Это не имеет значения", - сказала Чандни. "Сделала ли ее моя плоть, осталась ли она подкидышем у основания Хираны, и на ней все еще течет родовая кровь - какая разница? Я думала о ней как о своей собственной. В этом была моя ошибка".
Ашок снова кивнул. Поднялся на ноги.
"Привяжите ее к дереву", - сказал он. " Привяжите их обоих. Посмотрим, что с ними будет".
ПРИЯ
Прия отрывисто сказала Малини, что они направятся прямо к пути искателя. Когда Малини предложила посетить беседку из костей, Прия покачала головой. "Твой принц будет уже далеко", - сказала она. "Лучше нам попытаться догнать его".
Она зашагала вперед, указывая дорогу. Некоторое время они шли. И шли. Деревья вокруг них были густые, с тяжелыми листьями, которые падали на их извилистый путь между стволами и ветвями.
"Итак, - сказала Малини через некоторое время. "Твои старейшины все-таки живы". Прия слышала осторожные шаги Малини позади себя. "В их доме было очень странно. Они почти не разговаривали со мной".
Прия прикусила язык. Она была так зла.
"Прия, может, ты остановишься ненадолго? Или притормози". Голос Малини звучал напряженно. "Ты, наверное, устала. Это точно".
Прия не хотела останавливаться или замедляться. Остановка означала размышления, а она не хотела думать. Ни о дереве с его лицами из плоти и коры, ни о покорном, изъеденном гнилью лице Чандни, ни о том, что все это заставило ее чувствовать. Испуг, горе, но больше всего - злость.
"Прия. Рука Малини легла ей на плечо. Ее голос был мягким, когда она еще раз сказала: "Остановись".
Ладонь Малини была теплой на ее плече. Прия могла бы стряхнуть ее руку. Но она этого не сделала. Она стояла неподвижно, закрыв глаза, успокаивая дыхание, и прислушивалась к шелесту деревьев. К слабому журчанию воды.
"Я не хочу об этом говорить", - сдавленно сказала Прия. Она сглотнула. "Я слышу ручей. Я хочу пить. Пойдем."
Густой лабиринт деревьев вскоре расступился, открывая склон из серых камней, окольцованный бассейном. Бассейн питал серебристый, змеящийся водопад, низвергающийся с невысоких, покрытых зеленой пылью скал. Вода слабо журчала, когда водопад устремлялся ей навстречу. Вода была прозрачной, без каких-либо признаков гниения. Прия спустилась к нему. Она услышала, как Малини выдохнула что-то, похожее на ругательство, и последовала за ней.
Прия встала на колени на краю, набрала в ладони холодной и чистой воды и поднесла к губам. Она выпила. Потом побрызгала на лицо, смывая воду с глаз. Ах, духи, она чувствовала себя нечистой, как будто ее собственный разум испачкал ее кожу. Вид старейшины Чандни, старейшины Сендхила, дерева...
"Мои старейшины", - задохнулась она. "Я не хочу говорить о своих старейшинах".
"Я знаю", - пробормотала Малини.
"Они, Чандни, сказали, что они думали... они думали, что мы даже не люди. Что я даже не человек. Она считает меня чудовищем. Моя собственная... моя собственная семья. Вот что они думают обо мне. Ты считаешь меня чудовищем, Малини?"
Прия услышала шаги Малини, которые приближались. Но ей не очень хотелось слышать реакцию Малини. Она вдруг испугалась, что Малини скажет "да". Поэтому она заговорила снова, слова вырывались у нее сами собой. "Потому что я думаю, что это так. Или я боюсь, что это так. О, ты так мила со мной, ты очень хороша собой, но ты также женщина, которая организовала переворот против императора. Ты глубокая вода, Малини. Ты гораздо больше, чем готова показать, и это меня пугает. Мне кажется, я все время жду, что ты отвернешься от меня".