"Чем вызвана такая щедрость, лорд Раджан?"
"Многое, лорд Говинд", - с улыбкой ответил Рао, позволяя сакетскому акценту привнести в свои слова некоторую изюминку. В конце концов, правдивость была важна. "Но нельзя недооценивать радость от того, что ты доставил удовольствие своему ученому коллеге".
Говинд тихонько фыркнул. "Владыки Париджатдвипана редко посещают Ахиранью для интеллектуальных бесед".
"Так мне говорили", - сказал Рао. Ему стало интересно, знает ли лорд Говинд, что Прем и его свита живут в борделе. Он решил не спрашивать.
"Они приезжают сюда, чтобы делать вещи, которые считались бы неприличными, за пределами Ахираньи", - продолжал лорд Говинд. "Например, я не думал, что сакцы считают приличным путешествовать с молодыми женщинами, на которых они не женаты. Вы не взяли с собой в качестве сопровождающего старейшину, лорд Раджан? К стыду своему".
А. Рао даже не подумал о том, что это неуместно. Он предполагал, что в комнате будут присутствовать служанки, чтобы присматривать за хозяином и его гостями, но лорд Говинд прогнал всех слуг, как только Лата и Рао приехали. К тому же они с Премом достаточно путешествовали с Латой, так что странность пребывания наедине с ней уже давно прошла.
Несмотря на себя, Рао почувствовал, что лицо его пылает. Было соблазнительно сохранить улыбку, носить ее как маску, но вместо этого он позволил своему лицу стать торжественным и стал подбирать слова и фразы, которые ему понадобятся, чтобы сбрить колючие грани этого разговора.
Но Лата заговорила первой.
"Мой учитель дал образование сестре лорда Раджана", - сказала Лата. "Это делает нас родными, милорд, в учености".
" Кузены в учености?" спросил Говинд, приподняв бровь.
"Узы учеников, которые разделяют мудреца, могут быть для нас более великими, чем узы крови", - сказала она. "Или так считают многие мудрецы. В моих глазах быть в его обществе очень почетно".
"А в глазах общества?" пробормотал лорд Говинд, в его дрожащем голосе прозвучало что-то укоряющее.
"Париджатдвипа - не империя единых ценностей, мой господин", - сказала Лата, улыбаясь.
"Действительно. Это не так". В глазах Говинда появился проницательный взгляд. "Ну, это не мое дело", - добавил он мягко, как будто не он только что сделал это своим делом. "Думаю, вам что-то нужно от меня, лорд Раджан. Возможно, вы намерены действовать деликатно. Но я старый человек. У меня больше нет терпения на такие игры".
Хотя лорд Говинд был, конечно, стар и немощен, Рао не думал, что у него не хватает терпения на политику. Но Рао не стал этого говорить. Он сел прямо, сцепив руки перед собой с аккуратностью лорда, которым он должен был быть - лорда, привыкшего орудовать пером и чернилами, а не мечом, - и наклонился вперед. Произнес.
"Я ищу совета мудрого человека, лорд Говинд. Ты мой старейшина, человек, который досконально знает... часто бурную политику Ахираньи. Я хочу понять политику Ахираньи несколько лучше". Эти слова были риском. Но когда лорд Говинд не застыл в страхе, не отреагировал так, словно Рао собирался вытащить его перед регентом как предателя, а только слегка сузил глаза от интереса, Рао продолжил.
"Мы знаем, что есть высокородные ахираньи, которые финансируют поэтов. Певцов. Писарей и мудрецов. И... других бунтарей".
"Финансирование искусства не должно быть бунтом", - сказал Говинд с мягкостью, которая показалась Рао ложной. "Это должно быть просто признаком культуры".
"Повстанцы в Ахиранье не просто пишут стихи или поют песни", - заметил Рао. "В Сакете мы тоже кое-что слышим. Мы знаем о насильственном сопротивлении. О купцах и высокородных, важных для империи, убитых". Он сделал паузу, думая о том, каким человеком он должен был стать, прямо сейчас, в этот момент. "Мы все трое заинтересованы в учености, господин, не так ли?"
Говинд наклонил голову в знак признательности.
"Тогда давайте говорить как ученые", - сказал Рао. "Теоретически, о понятиях, которые не имеют никакого отношения к тому, что мы можем или не можем делать на самом деле".
"Мы понимаем друг друга", - пробормотал Говинд. "Продолжайте, господин Раджан".
"Теоретически, тогда - здесь царит великий гнев. Я видел голодных людей, нищих, в Ахиранье, мой господин. Гораздо больше, чем в Сакете".
Рао никогда не был в Сакете, но Прем отметил количество больных людей в Ахиранье, широту бедности. И, конечно, это было намного больше, чем Рао видел в Алоре или Париджате. "Это делает насилие повстанцев понятным. Некоторым оно симпатично".
"Гнев", - повторил Говинд. Он помассировал горло, откашлявшись. " Вы, должно быть, неглубоко понимаете Ахиранью, если называете то, что подпитывает насилие повстанцев, гневом."
"Тогда как это правильно называть?" спросил Рао.
"Вы должны понять, что в Ахирании нет единого повстанческого движения", - ответил Говинд. "Методы каждой группы повстанцев различны. Но всех их объединяет видение, а не ярость. Мечта".
"О чем они мечтают, мой господин?"
"Ради научных интересов, которые мы трое разделяем, я выдвину следующую гипотезу: Каждый город-государство Париджатдвипы, каждый высокородный, король и принц, связан с императором Чандрой древними клятвами. Но Ахиранья не связана ни клятвой, ни выбором. Ахиранья - завоеванный народ. Поэтому, конечно, все повстанцы в нашей стране мечтают о свободной Ахирании".
"Но что означает свобода, я полагаю, это более сложный вопрос", - пробормотала Лата.
Говинд наклонил голову. "И вот, те ахираньские высокородные, которые разделяют мечту повстанцев - они финансируют ее по своему усмотрению. Некоторые считают, что свободу можно завоевать убийством. Некоторые ищут путь в искусстве".
И какой путь выбираете вы? подумал Рао. Есть ли у тебя связи с повстанцами, жаждущими крови? Можете ли вы заключить с нами союз и освободить нашу принцессу?
"Интересно", - вежливо ответил Рао. "Эта мечта о свободной стране достойна восхищения". Он подождал мгновение, затем деликатно добавил: "Ахираньи - не единственные, кто мечтает о другом мире".
Он мог бы сказать, что в Париджатдвипе есть много тех, кто хотел бы видеть на троне другого императора; многие мечтали об империи радостного единства, вместо империи, раздавленной императором, который считал, что Париджат верховенствует. Но Говинд насмехался, слабо откинувшись на подушки, и взмахом руки отстранил Рао.
"Действительно, действительно. Но то, что происходит за пределами наших границ, меня мало интересует. По правде говоря, даже то, что происходит внутри наших границ, уже не волнует меня так, как раньше. Мечты есть мечты", - сказал он. "Я давно понял, насколько ограничено видение, построенное на вере и идеалах. И опасности".