Только ее мать знала, что она собой представляет. Однажды мать села рядом с ней на качели в том же саду, где Малини получила свой урок.
"Я собираюсь поучить тебя и твоих девочек", - сказала мать после долгого молчания. "Пришло время учиться. Философия военной стратегии и лидерства, учения первых матерей - все это должна знать принцесса".
Малини молчала. Никто и никогда не внушал ей, и уж тем более ее покорная мать, что такие знания предназначены для принцесс.
"Когда я была еще девочкой, мой отец поручил воспитать меня женщине-мудрецу", - продолжала мать. "Я постараюсь сделать то же самое для тебя, дитя моей гирлянды, но до тех пор я могу дать тебе то, что есть у меня. Такие вещи помогут тебе выжить как дочери Париджата". Цветок с терновым сердцем".
"Я не колючая", - сказала Малини. "Я расплакалась".
"Плач не делает тебя менее самостоятельной", - ответила ее мать. Она прикоснулась кончиками пальцев к стриженым волосам Малини. "Будь осторожна со своими слезами", - добавила мать голосом воспитанной сдержанности. "Это кровь духа. Если плакать слишком много, это истощит тебя, и твоя душа станет похожа на увядший цветок".
Однако ее мать была не права. Плачь достаточно, и твоя натура станет как камень, обточенный водой, пока не станет гладкой и невосприимчивой к боли. Используй слезы как инструмент достаточно долго, и ты забудешь, что такое настоящее горе.
По крайней мере, это было небольшим милосердием.
Стены дышали. Когда она выходила из монастырской комнаты, медленно двигаясь в непроглядной темноте, она видела, как лианы пробиваются сквозь стены, как мох пробивается сквозь паутинные трещины в полу. Теперь эти корни и листья пульсировали вместе с дыханием Прии. Прия лежала на полу без сознания. Малини видела, как мерцают ее веки, беспокойные, но так и не открывающиеся.
Кошачий наклон глаз, кривой нос и острые кости. Такую нельзя было одеть и сделать из нее высокородную женщину. Она была нелюдимой и сильной. Она была именно тем, что нужно Малини. Малини знала это с первого взгляда на нее через решетку в темноте.
Она убедилась в этом, когда услышала крики в другом конце коридора, прижала руку к двери своей камеры и почувствовала, как замок отворился, словно только и ждал ее прикосновения. Когда она выскользнула на свободу и увидела, как Прия забирает жизнь мятежника.
Прия была возможностью, надеждой. Единственная, которая была у Малини.
"Прия. Проснись", - твердо сказала Малини. Она посмотрела за лианы в конец коридора. Достаточно было одного охранника, чтобы найти ее здесь, или, не дай бог, Прамила свернула за угол.
"Прия. Проснись".
Застонав, Прия снова открыла глаза.
Глаза Малини были сухими. Она подумала о том, чтобы снова притвориться слезами, стать мягкой и смягчить Прию.
Но нет. Ей не удалось сыграть в эту игру должным образом. Из-за пожара внизу у нее отказал здравый смысл, и она слишком быстро раскрыла себя. Все это тщательно культивируемое доверие, уязвимые места, которые она открыла - все это было напрасно.
Либо ей придется найти новую уловку, чтобы завоевать Прию, склонить ее к службе, либо прибегнуть к честности.
Но сначала...
"Прия", - сказала она. "Положи этому конец. Твоей магии".
"Я пытаюсь".
Она смотрела, как поднимается и опускается грудь Прии, как скручиваются ее руки, когда она приподнимается на локтях.
"Что с тобой случилось?" пробормотала Малини.
"Хватит болтать, - сказала Прия, - дай мне подумать".
Взгляд Прии был отстраненным, устремленным куда-то вдаль, за пределы Малини. Она дышала медленно, глубоко. Малини молчала и стояла на коленях. Она не касалась зелени вокруг себя - только смотрела, как она исчезает, превращаясь в пол и стены.
Прия с удивлением и страхом смотрела на свои руки. " Земля и небо", - прошептала она. "Получилось".
Затем Прия подняла голову, выпрямилась и посмотрела на Малини. Выражение ее лица было уродливым - тонкие губы, сжатая челюсть, узкие глаза. Прия выглядела так, словно с радостью задушила бы в ней жизнь.
"Я давно знаю, что никому нельзя доверять", - сказала Прия. "Я знаю, как устроен мир. Но ты. Я была глупа в отношении тебя. Я думала, что хоть немного понимаю, что ты собой представляешь. Я смотрела, как ты больна. И плакала. И я боялась, что мне придется смотреть, как ты умираешь. Но все, что ты говорила и делала... все это было ложью, не так ли?" Прия яростно покачала головой и протянула к ней руку. "Нет, не отвечай. Я знаю, что это была ложь".
Я не лгала, подумала Малини. Она, конечно, знала, как лгать. Она часто это делала. Но ценность правды, тщательно выверенной для удовлетворения потребностей аудитории, была гораздо выше, и ее было гораздо труднее опровергнуть.
Ей нравилась Прия. Нравилась уверенная хватка ее рук, мускулы, изгибающиеся так, как надо, улыбка, всегда странно сдержанная, не более чем вспышка белых зубов, ямочка, вытравленная на одной щеке.
Малини не знала, какие чувства вызвал у нее яростный и предательский взгляд Прии. Боль в груди напомнила ей ощущения, которые она испытала, когда в детстве съела свежий зеленый чили целиком, только потому, что няня запретила ей это делать - боль пульсирующая и в то же время очень сладкая. Она не была уверена, ненавидит ли она его или жаждет еще.
Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, подумала она. Я хочу нравиться тебе. Это абсурдно, но зачем еще мне просить тебя представить меня в моем лучшем сари? Зачем еще мне просить тебя представить меня красивой?
Эта правда не могла принести ей никакой пользы. А ей нужна была Прия.
"Тебе следует выслушать, что я могу предложить", - снова сказала Малини. "Даже если ты не поможешь мне сбежать - ты должна выслушать".
"При всем уважении, - сказала Прия срывающимся голосом, - я не обязана тебя слушать. У тебя ничего нет".
Прия была права. Все, что Малини взрастила за время своей работы при дворе - сад преданных высокородных женщин, королей, лордов и принцев, сеть шепотков, питавших ее нектаром знаний - исчезло, засохло, сгорело в огне или просто оказалось вне ее досягаемости. Даже ее разум был не таким, каким должен был быть, благодаря яду цветка-иглы. У нее не было ничего и никого. Она могла предложить Прие только услуги и долги, которые, надеюсь, когда-нибудь сможет выплатить.
Она наклонилась вперед, прижав руку к прохладной земле, поросшей мхом. Она не стала играть ни в какие игры, которые Прия отвергла бы. Вместо этого она встретила взгляд Прии и подумала: "Я - высокородная дочь Париджата, я пережила сестер своего сердца, я завоевала мужчин для своего дела. Я все еще живу, несмотря на веру и пламя.
Ты будешь слушать меня. Я приказываю.
Она вложила эту мысль в каждый дюйм своих конечностей: в наклон шеи, твердость руки на земле, гордый размах плеч.