Мать не посвящала ее в неблаговидные подробности неудавшейся семейной жизни. Дочь обожала Найджела, так что Мона и сейчас промолчала, позволив ей болтать о бегстве и делая вид, что эта тема не причиняет ей боли.
– А мы не можем сделать так, чтобы Эван сбежал? – задумчиво спросила Лорна. – Тогда мы от него отделаемся.
– Дорогая, это неблагородно.
– Мам, да я всего лишь фантазирую. А в фантазиях можно быть и неблагородной, потому что они – отличный клапан, чтобы избавиться от собственных агрессивных инстинктов. «Как легко в реальной жизни проявлять благородство по отношению к нашим ближним после того, как мы прочитали им сокрушительную отповедь».
– Кто это сказал? – заинтересовалась Мона, ибо театральная манера, с которой Лорна процитировала эти слова, дала понять, что они откуда-то позаимствованы.
– Арни Гарленд в своей газетной колонке.
– Кто?! – пораженно воскликнула Мона.
– Арни Гарленд. Мам, в чем дело?
– Да ведь так зовут человека, с которым я столкнулась.
– Должно быть, совпадение. Этого не может быть. Ты сказала, что твой Гарленд унижает женщин, а этот судя по всему настоящий джентльмен. Он печатается во многих газетах, ведет страничку в женском журнале и еще ток-шоу на телевидении, где люди высказывают самые различные точки зрения. И в спорах он всегда встает на сторону женщин.
– Ну конечно! – кивнула Мона. – Наконец-то вспомнила, где я слышала эту фамилию. Хотя не думаю, что видела его на экране.
– Его шоу идет в дневное время, когда тебя нет дома.
– Значит, Арни Гарленд на нашей стороне? – не скрывая скептицизма, пожала плечами Мона.
– Честное слово. Он недавно заявил в ток-шоу, что «общаясь с женщиной, становишься добрее», и рассказывал, какая у него прекрасная дочь и как он хочет, чтобы она стала адвокатом.
– Она что, уже готова переспорить всех судей?
Лора хмыкнула.
– Не думаю. Ей всего пятнадцать лет. Девочка учится в моей школе. И сходит с ума по нарядам. Она считает, что просто потрясающе иметь мать, которая снимает для журналов мод.
Вернувшийся Эван успел услышать конец разговора.
– Эта девчонка просто поддевает тебя, – заметил он.
– Софи вовсе не поддевает.
– Как ее зовут? – встрепенулась Мона.
– Я же сказала – Софи. А что? Мона уставилась на дочь.
– Человек, с которым я столкнулась, был с особой по имени София. Как она выглядит?
– Ростом примерно в пять футов девять дюймов. Очень красивая и смешливая.
Эван скрылся в соседней комнате, откуда тут же появился с книгой в руках. Он показал Моне фотографию на задней обложке.
– Это тот, кого ты видела?
На фотографии был молодой мужчина с красивыми правильными чертами лица и темными глазами. Мона профессионально отметила явные признаки ретуши, которые лишили лицо индивидуальности и живости. Но в любом случае не оставалось сомнений, что на шоссе она скрестила шпаги именно с этим человеком.
– Ну конечно, он, – простонала Мона. – И должна сказать вам, что этот тип втирает публике очки. Вы бы слышали, как он разговаривал с бедной Софией!
– Некоторые родители тоже не всегда вежливы со своими детьми, – многозначительно заметила Лорна. – Может, в воспитательных целях или от переизбытка любви…
Тем не менее это не оправдывает его замечаний в адрес женщин-водителей, – твердо сказала Мона.
– Нельзя осуждать мужчину за горячность, когда он видит, что пострадала любимая машина, – возразил Эван. – А если этот человек одержимый автолюбитель? Сомневаюсь, что ты сама была воплощением любезности и вежливости.
– Но в любом случае он не имел права называть меня тупоголовым маленьким созданием. Я же не собираюсь унижать его как мужчину, который хочет увидеть свою дочь в роли адвоката.
– Он впустую терял с тобой время. Женщины не способны к беспристрастности, – надменно бросил Эван. – Им свойственно зазнайство… вот как моей милой племяннице.
– Ну, это куда лучше, чем знать восемь языков и на всех пороть чушь, – огрызнулась Лорна.
Не удостоив ее ответом, Эван удалился.
– Придет день, – задумчиво пробормотала девочка, – когда я с наслаждением пну его… но лодыжке.
– Тебе не кажется, что лучше не лелеять такие мечты? – Мона придала голосу строгость.
– О нет, мама. Пнуть его мне хочется в реальной жизни. А в мечтах я варю его в кипящем масле…
Поздно вечером раздался телефонный звонок.
– Слава богу, Мона, наконец-то я застала тебя, – послышался голос в трубке.
– Привет, Берил. Что стряслось? – Это была старая подруга, которая работала в рекламной фирме.
– Можешь ли ты завтра поработать сверхурочно? Пожалуйста, выручай меня.
– Трудновато, – засомневалась Мона. – Я загружена под завязку. Могла бы снять твоего клиента разве что в самом конце дня, но и то ему придется подождать. Кто он такой?
– Арни Гарленд. Речь идет о его новой книге.
– Прости, Верил, но я вынуждена тебе отказать. После того как наши машины столкнулись, этот деятель должен испытывать ко мне стойкую ненависть. Уж он-то никогда не позволит, чтобы я запечатлела его личность.
– Но он требует именно тебя.
– Он… что?
– Мы обслуживаем его издателей. Они всегда лепят его физиономию на обложку. В самую последнюю минуту он решил, что нужна другая фотография, и сказал, что делать ее доверит только известному мастеру Хэмилтон.
– Хотела бы я знать, что происходит, обескураженно пробормотала Мона.
– Если возьмешься его фотографировать, можешь сама спросить, – ушла от ответа Берил.
– Ладно, но предупреди его, что придется подождать. Он может попытать счастья не раньше, чем после четырех часов.
Повесив трубку, Мона взяла справочник «Кто есть кто?», не очень надеясь найти в нем ведущего ток-шоу. Но выяснилось, что Арни Гарленд не только телезвезда и известный колумнист, но и профессор философии, обладатель ученых степеней. К тридцати семи годам – если верить приведенным данным – он охотно сменил образ жизни, предпочтя академическому уединению яркий свет телестудии.
Ну и пройдоха, цинично хмыкнула Мона. Фортуна вечно играет вам на руку, мистер Гарленд, но в глубине души вы мечтаете о признании в роли глубокого мыслителя. Можете, мой друг, дурачить свою публику, но я-то знаю, что вы мошенник.
Но она уже не могла дождаться завтрашнего дня.
2
На следующее утро, едва только начав работу, Мона поняла, что день складывается не лучшим образом. Одна из моделей опаздывала, у другой был насморк; к моменту съемки не прибыли туалеты, два набора аксессуаров не подходили, парикмахер и визажист были на грани нервного срыва. К трем часам, когда полагалось заканчивать съемки, она только приступила к ним.
– Всем успокоиться, – начальственным тоном повелела она. – Даю десять минут, чтобы остыть.
Мэрилин, ее помощница, начала обносить всех чашками с кофе. Мона мрачно уставилась на свое отражение в огромном, во всю стену зеркале. На ней были старые джинсы и рубашка, волосы гладко затянуты назад и перехвачены ленточкой, на щеках рдели пятна.
Неважно, подумала она. В конце концов, вид у нее рабочий, как и полагается: деловая женщина, а не какое-то тупоголовое маленькое создание. Мона направилась в свой кабинет, но на пороге студии остановилась как вкопанная, пораженная красотой молодой девушки – таких видеть ей не приходилось.
У незнакомки была высокая тонкая фигура и классически правильные черты лица. Волосы естественного ярко-рыжего цвета оттеняли глубокую синеву глаз. Мона прищурилась, пытаясь понять, почему гостья кажется ей такой знакомой.
– Я заказала еще одну модель? – спросила она. – Из какого вы агентства, мисс?..
– Я не модель, – улыбнулась девушка. – Но хотела бы быть ею. Мы уже встречались.
– Ну конечно же. Только я вас сначала не узнала. Была темная ночь, лил дождь…
– А вы ругались с папой, – надула губки Софи.
– Вам в самом деле всего пятнадцать? – удивленно спросила Мона. Продуманная косметика на лице юной красавицы была наложена умелой рукой, и ей вполне можно было дать лет двадцать.