– Но кроме того, у нее и мозги неплохие, и он искренне хочет, чтобы Софи пустила в дело их, а не внешность.
– Но она не должна делать лишь то, что хочет отец. У нее есть право самой выбирать себе дорогу.
– Смешно, – пожала плечами Мона, – но думаю, что такой вариант даже не приходил ему в голову. Во всяком случае, чтобы она выбрала Ч го-то не по его вкусу.
Оставшись одна, Мона всмотрелась в фотографии Гарленда и пришла к выводу, что приняла совершенно правильное решение избегать встречи с ним. У него все было на месте: и волнующее сочетание серьезности и ироничности, и властность, и раскованность. Его живое лицо было полно радости жизни, темные глаза блестели, а губы словно сами собой готовы были сложиться в улыбку.
Вглядевшись в рисунок губ, Мона позволила себе представить, каково было бы целовать их. Да, прими она его приглашение, вечер закончится объятиями и бог знает чем еще. Годы, прожитые с Найджелом, приучили ее опасаться своих инстинктов и оберегать себя от двусмысленных ситуаций. Она была бы полной идиоткой, если бы влюбилась в Арни Гарленда.
Утром следующего дня Мона пришла в студию пораньше и, сложив в конверт снимки Гарленда, набросала ему короткую вежливую записку, выразив надежду, что выполненная работа его устроит.
Когда она надписывала адрес на конверте, вошел Эван.
– Проходил мимо, – небрежно объяснил он, – решил заглянуть.
– Очень любезно с твоей стороны, братик. – Мона остановила на нем взгляд, пытаясь понять, что на самом деле Эвану нужно.
– Ну как, получились снимки великого человека?
– Они в этом конверте.
Пока Эван изучал фотографии, она позвонила в службу доставки и попросила прислать курьера; положив трубку, заметила, как брат разочарованно вздохнул.
– Я-то думал, что они сами явятся за снимками.
Наконец-то до нее дошло, в чем дело.
– Вдвоем они никогда не явятся, мой милый.
Разве что мистер Гарленд может зайти. Но я не припомню, что он обещал взять с собой Софи.
– Да, но она могла бы… – Побагровев, он осекся.
– …заявить, что тоже хочет зайти, – закончила за него Мона. – В то время, когда ты в студии.
– Ох, заткнись же! – пробормотал уже совсем смущенный парень.
Сестра состроила сочувственную мину, что далось ей с немалым трудом. Она не могла осуждать Эвана, на которого ослепительная внешность Софи произвела, судя по всему, потрясающее впечатление. Бедняга… Когда усталое царственное высокомерие брата уступало место юношеской растерянности, она любила его больше всего.
Начали собираться на съемку модели, и Мона заторопилась приступить к делам. Она начисто забыла о брате, и когда повернулась в ту сторону, где он стоял, Эвана уже не было.
Мона рано вернулась домой, никого еще не было, и она обрадовалась, что можно расслабиться и заняться собой. В шесть часов, когда она с книгой в руках устроилась на диване, подал голос дверной звонок. На пороге стоял курьер с письмом. Оно было написано твердой и уверенной мужской рукой.
«Вы поступили достаточно хитроумно, прислав брата, который доставил снимки. Тем не менее намек понят, и я буду держаться на дистанции. Но только до поры до времени. Сдаваться я не собираюсь.
Фотографии великолепны. Софи от них просто в восторге. Они с Эваном сразу же нашли общий язык и на весь день куда-то пропали.
До следующей встречи, которая, не сомневаюсь, состоится.
Арни».
– Вот чертов братец, удружил! – ругнулась вслух Мона.
– В чем дело, мам? – спросила Лорна, которая только что вернулась домой.
– Думаю, что серьезно недооценивала Эвана, – пробормотала Мона и рассказала, что случилось, изложив тщательно отредактированный текст полученного письма.
– Значит, ты только сейчас все поняла? – удивилась дочь.
– Господи, а куда же делся курьер? Должно быть, когда я отвлеклась, Эван забрал конверт и отменил заказ. А позже я решила, что Мэрилин встретила курьера и отдала ему послание. Но братец оказался проворнее.
– Любовь делает человека удивительно изворотливым, – с недетской проницательностью заметила Лорна.
– Сомневаюсь, что он в самом деле влюблен.
– Ох да брось ты, мама! На другой день после знакомства с Софи у него все на лице было написано. Он молчал как рыба и все время о чем-то думал.
– Не заметила.
– Ну ты и сама была тихая и задумчивая.
– Этого я тоже не припомню, – рассеянно ответила Мона, избегая встретиться с заинтересованным взглядом дочери. С разочарованием приходилось признать, что теперь порван, все контакты с Арни Гарлендом ей вряд ли удастся.
Вскоре стало ясно, что Эван испытывает к Софи отнюдь не преходящий интерес. Они встречались чуть ли не каждый день, кроме уик-эндов, в которые отец увозил дочь куда-нибудь на отдых. Мона знала это от Лорны, которая пользовалась доверием Софи.
– Ты забываешь, что твоей пассии через несколько недель будет всего шестнадцать лет, – как-то напомнила она Эвану.
– Ой, выбрось из головы эти мысли, – пылко возразил брат. – Ни я, ни Софи не торопимся ускорить события. Кроме того, – добавил он, – ее старик сварит меня в масле, если в чем-то заподозрит.
Мона открыла было рот, намереваясь возразить, что Гарленд далеко не старик, но, вспомнив себя в возрасте брата, решила, что поучения бесполезны…
Она уже получила из сервиса свою машину, но гут же вышла из строя коробка передач. Пришлось снова отгонять автомобиль в мастерскую, отчего Эван рвал на себе волосы.
– Ты можешь катать свою фемину и на такси, как-то вечером бессердечно подколола его злая на язычок племянница.
Эван вспыхнул и вылетел из дому. Тщательно избегая укоризненного взгляда матери, Лорна заметила:
– Думаю, что отныне мне придется питаться консервами, а то, не ровен час, дядюшка…
– Если он не соберется отправить тебя, я возьмусь за это сама, – пригрозила Мона. – Теперь из-за твоих шуточек снова начнутся стенания о машине. И думаю, мне придется сдаться. Семь тысяч долларов он не получит, но на три может рассчитывать.
Однако на следующий день, когда она вернулась домой, дочь встретила ее уже у дверей.
– Ты только посмотри! – драматически воскликнула она.
В нескольких ярдах от дома стояла машина. Массивная и уродливая, не менее чем десяти лет от роду, она была выкрашена в грязно-коричневый цвет.
– О боже, что это за чудовище? – Мона удивленно раскрыла глаза. – Не может быть! Неужели Эван?..
– Его, его. Он явился на ней полчаса тому назад.
– Но откуда он раздобыл деньги?
– Какие деньги? Эта таратайка стоит не дороже четырех центов.
– Позор на всю улицу, – простонала Мона. Когда появился Эван, она выяснила, что брат приобрел машину в том гараже, где ремонтировали ее автомобиль. Допотопный «фордик» обошелся ему в восемьсот долларов, он взял кредит и будет расплачиваться из своей стипендии.
– Лучше бы ты не торопился, – буркнула Мона. – Я собиралась дать тебе три тысячи долларов.
– Послушай, ты ничего не понимаешь. Мне не нужна машина за три тысячи. Я хочу иметь автомобиль за семь тысяч. А если на него денег нет, то пусть будет такой, за который я могу сам расплатиться.
Мона поняла, что брата обуяла мужская гордость и любые ее предложения будут отвергнуты. Но на следующее утро она позвонила владельцу гаража, который пользовался доверием клиентов, и тот заверил ее, что с технической точки зрения машина в полном порядке.
Вечером Эван отправился с Софи покататься, а вернувшись, доставил букет белых роз с запиской для Моны. Она тут же развернула листок.
«Я бы предпочел послать красные, но испугался, что вы вернете их. В порядке ли куча ржавого металла вашего братца? Когда мне найдется место в вашей жизни? Арни».
Мона написала ответ.
«Благодарю за прекрасные розы и спасибо, что вы не выбрали красные. Механик заверил меня, что с машиной все в порядке. А место не найдется. Никогда. М. Хэмилтон».
Ответа не поступило, и Мона начала успокаиваться…
Настало время экзаменов. Лорна нервничала, несправедливо обвиняла во всем мать.