Огромный храм освещали тысячи светящихся желтоватых шариков. Они буквально усеивали стены, переходящие в сводчатый потолок.
Собственные шаги казались людям оглушающими.
Задняя часть храма просела, создав пруд, мерцающий отражённым светом. На середине стоял каменный саркофаг с выбитыми на редком камне причудливыми символами.
Перед мысленным взором встали ряды худощавых человекоподобных существ в мешковатых одеждах, склонившихся перед алтарём-саркофагом. Жрецы пели, вторя шёпоту небес. Над паствой и пастырями склонилось нечто гигантское. Непонятно, как оно могло протиснуться сюда. Великий? Присутствие гиганта словно разрывало ткань реальности.
Учёный с жезлом «Пленённой звезды», безумно улыбаясь, сделал шаг к саркофагу. Пробормотав нечто нечленораздельное, Джоул выронил колесо и рухнул ниц.
Крышка саркофага на удивление легко отодвинулась в сторону. Церковный исследователь протянул руки в каменную полость.
— А как же верёвка? — ойкнул капрал.
Учёный достал внушительный сосуд из полупрозрачного стекла, наполненный тёмно-красной жидкостью. Присмотревшись, охотница заметила в глубинах сосуда настоящий хоровод цветных теней. Казалось, за стеклом танцуют отражения космических туманностей: искристо-зелёных, таинственно-голубых и зловеще-багряных. От сосуда исходило тихое мелодичное журчание.
— Леди Мария, предоставляю эту честь вам, — сказал учёный, пошатываясь. — Вы достойны.
И протянул ей заветный сосуд.
— Осторожно, уроните! — попыталась предостеречь охотница, но церковник не воспринял её слова. Не осталось ничего, кроме как схватить сосуд самой.
Стекло может сберечь кровь, но не всегда способно удержать его эхо. Тем более настолько мощное.
Верхние сантиметры жидкости потеряли цвет, став совершенно прозрачными. Марию захватило чувство всепоглощающего ужаса, тут же сменившегося головокружительной эйфорией. Покачнувшись, она неловко села на пол и поставила сосуд рядом. Закрыв глаза, девушка принялась утихомиривать бушующий внутри ураган.
— Вы соображаете вообще, что делаете? — промямлила она.
— Снять свободное эхо необходимо, — спокойно ответил учёный. — Как перевозить иначе будем? А нам с вами это полезно. Сейчас мы прикоснулись к истинному величию. Уверен, скоро вы меня поблагодарите.
— Как я вам благодарна, — язвительно пробормотала охотница, чувствуя, что теряет сознание.
— Вам досталось самое звучное эхо, — ответил церковник. — Слабость быстро пройдёт.
Мир померк, свернулся бешеным чёрным водоворотом и разлетелся на миллион звенящих осколков.
Предатели
Чернота. Кругом непроглядная чернота. Человеческие глаза не подходят. Здесь нужно нечто другое.
Не пустота. Но и не пространство. Где же она? Где эта непостижимая бездна? За каким краем Вселенной?
Тут что-то есть. Или кто-то? Ощущение близости чего-то космически могущественного и пугающе неопределяемого.
Сознание к охотнице вернулось резко, рывком. Так бывает, когда просыпаешься после кульминации ночного кошмара. Удар страха вырывает из объятий гибельного сна. Ты озираешься, не понимая, что свободен. Потом приходит мягкое чувство расслабленности и успокоения. Кошмар закончился.
Пошевелившись, девушка поняла, что лежит на холодном каменном полу храма. Гисберт и солдаты с тревогой следили за ней. Учёный, улыбаясь, держал её за запястье. В его карих глазах плясали искорки нездорового невротического веселья.
— Уверен, леди Мария, вы видели потрясающие вещи, — прокаркал он. — Я вам завидую.
В голосе церковного учёного слышались отголоски шёпота нечеловеческих созданий. Нервно оглядевшись по сторонам в поисках проклятого сосуда, охотница вскочила на ноги.
— Мы уже запаковали реликвию, — успокоил её учёный. — Не волнуйтесь.
— Я долго пролежала? — забеспокоилась охотница.
Джоул неподвижно стоял у пруда и, казалось, не обращал внимания на остальных. Грубер следил за входом.
— Минут пять, — ответил за учёного Гисберт.
Взяв себя в руки, Мария задумалась о дальнейших действиях. Цель достигнута. Надо доставить реликвию Церкви.
— Привал — десять минут, за воротами храма, — объявила она. — И в обратный путь.
Отряд устроился в небольшой комнатушке неподалёку от основного туннеля. Солдаты неожиданно развеселились и даже перекинулись парой шуток. Гисберт снова разговорился. Джоул, напротив, стал угрюмее. Каждое его движение демонстрировало мрачную сосредоточенность.