Возбужден. Ему нравилось, что она была такой…, непокорной.
Грегори низко зарычал, рванулся вперед, просто напросто, сметая ее защиту, заставляя упираться в стену спиной, ощутив затылком холодное касание клинка. Из груди Лины с шумом вырывалось тяжелое дыхание.
Рука Катти, все еще удерживающая шпагу, так и осталась вскинутой за голову, прижатая его шпагой к шершавому камню. А все ее тело оказалось распластанным на нем…
Послав к черту всякую здравость, все с тем же горловым звуком, вторящим его непрекращающемуся рычанию, Каталина разжала пальцы, лишь краем уха отмечая звон рапиры о камни.
Грегори наклонился, щекоча ее скулы своими волосами, и Лина наконец-то поддалась своему собственному бешеному желанию. Она оттолкнулась от стены, обхватывая свободной от его захвата рукой, лицо вампира, и потянулась к его губам.
Грегори не дал ей перехватить инициативу, первым накрывая губы Катти, целуя дико, жадно, сметая любые оставшиеся преграды. С напором погружая свой язык, скользя по ее губам, щекам, по языку Каталины. Она уже не помнила, что ей только что мешало, с не меньшей страстью отвечая на такую ласку.
- Обними меня, девочка. - Это не было голосом. Грегори рычал, вталкивая в Каталину эти слова движениями губ, языка, всего тела. Рука мужчины жадно прошлась по ее бедру, снизу вверх, и широкая ладонь сжалась на ягодице, заставляя ее бедра рывком вскидываться, стремясь в него вжаться.
Лине не надо было повторять дважды. Прижав свою ладонь к его затылку, заставляя еще сильнее целовать себя, она закинула ноги, обхватывая талию Грегори, скользя по его члену своей влажной от жара желания плотью.
- Да, так, девочка. - Его тон стал невозможно низким, урчащим, таким, что забирал ее мысли, так же, как его язык, его губы продолжали забирать ее дыхание, засасывая, прикусывая. - Еще крепче. Я обещаю, что потом буду медленным и нежным, Катти. - Оторвавшись на секунду от ее рта, мужчина обжег задыхающуюся девушку горящим взглядом, рыча, задерживаясь глазами на ее припухших, натертых его поцелуем, губах. - Но сейчас, у меня нет для этого выдержки. Не после драки.
К черту нежность! Она хотела его, так, как он мог ей это предложить!
Пальцы Грегори накрыли губы Лины, обводя их контур, и вампир с силой втянул в себя воздух, когда она, не удержавшись, наклонилась, обхватывая эти пальцы ртом, засасывая, обводя языком, делая то, что он только что делал с ее губами. Продолжая скользить своими бедрами по его плоти, пытаясь вобрать его в себя. Но вампир отстранился.
- Ад, девочка! - Вампир закусил свою губу клыками, отнимая свою руку, наслаждаясь тем, как она за ним потянулась, не желая прерывать свое занятие, - Ты, наваждение, Катти. Проклятие. Но, какое желанное… - И вновь, с силой поцеловал ее, заставляя вскрикнуть от наслаждения, пронзившего Каталину, когда она ощутила, как эти влажные пальцы проникают в ее, сжимающееся от потребности в нем, влагалище.
- Грегори. - Она стонала, подаваясь навстречу его пальцам, и прерывисто дыша, желая большего. Его плоти. - Грегори… - Его имя было самым связным, на что ее сейчас хватало. - Я хочу тебя…, пожалуйста. - Она сама почти зарычала от того, что он так и не поддавался, раз за разом отстраняя свои бедра.
- Скоро, девочка. Обещаю. - Мужчина скользнул губами по ее скуле, оставляя влажную дорожку на коже, царапая клыками, не прижимая. Так и не пуская крови. Снова и снова погружая пальцы в жар лона Катти.
А потом, совершенно неожиданно, резко обхватил ее бедра обеими ладонями, сжимая ягодицы, вскидывая тело Каталины так, чтобы она упиралась ему в плечи коленями, а спиной опирая на стену. И не дав ей осмыслить подобные изменения, накрыл ртом ее плоть, засасывая, дразня, чуть прикусывая клитор.
Она закричала. Без всякого контроля, забыв о сдержанности и чем-то подобном. Так сильно вцепившись в пряди его волос, что возможно, причиняла боль. Но вампир и не думал останавливаться, скользя языком по горячим складкам, проникая в лоно, которое только что дразнил пальцами.
И от этого ощущения, своей перед ним беспомощности, перед его силой, перед его страстью, она не выдержала. Каталина затряслась, ощущая, как каждая мышца в ее теле сокращается в этом оргазме, вероятно, втором в жизни, после того, чертового зеркала, подаренным мужчиной.
Словно дожидаясь именно этого, Грегори разжал свои пальцы, и опустил ее, заставляя скользить содрогающуюся в удовольствие девушку, спиной по холоду клинка, и наконец-то, погрузился в ее жар, одним толчком проникая до основания.
Он хрипло застонал, заставляя Каталину от одного этого звука, вновь, зависнуть над самой гранью. И сильнее сжал ее бедра, не давая Лине двигаться, не позволяя перехватывать доминирование в этой страсти-схватки, и снова толкнулся в нее, добиваясь в ответ низкого стона.
Каталина не могла сдерживаться, вжимаясь в него бедрами, вдавливая свои ногти в его плечи, понукая, но Грегори не поддавался, не позволяя ускорить ритм, хоть и сам едва держался, беспрерывно рыча.
Но и он не смог удержаться долго, отбрасывая разум, поддаваясь ее дикому и настойчивому желанию, с ревом впиваясь в ключицу Катти и, снова и снова, с силой вонзался в ее влагалище. Наполняя, растягивая, заставляя ее растворяться в накатывающих оргазмах, пока он пил и пил вкус ее страсти, растворенный в крови.
Каталине казалось, что она просто не выдержит такого удовольствия. Но у девушки даже не было сил, чтобы попросить его прекратить. И вместо этого, уперевшись головой в его плечо, прижатая к нему так, что между ними не имелось расстояния, не имеющая возможности осознать что творит, она поддалась своему желанию, не желая хоть в чем-то уступать Грегори, и сама не понимая, что с силой сжимает зубы на его коже…
Ощущение ее укуса смело разум Грегори, заставляя вампира, с хриплым стоном, резко погрузиться последним толчком изливаясь в нее.
Так крепко сжимая руки вокруг тела Каталины, что у той не было возможности вздохнуть. Только ей было уже все равно. Она все бы отдала, чтобы никогда не вырываться из этих рук, с такой силой…, но так бережно обнимающих ее… надолго ли…
- Глава 2
- Это не имеет для тебя значения, Рохус, я имею полное представление о ритуале призыва. - Теодорус невозмутимо стоял в зале, выказывая полное безразличие к возможному недовольству хозяина его наглостью. - Я просто предлагаю тебе сделку.
- Потому что не можешь потребовать, не имея достаточной силы. - Сидя на подоконнике, Рохус с таким же безэмоциональным выражением, смотрел на своего бывшего наемника.
Такое замечание заставило улыбнуться Древнего.
- Ты, и правда, так считаешь, Рохус? - Тео, казалось, все вольготней ощущал себя в этом зале, хоть и не было видно причин для подобного поведения. - То, что я оказывал тебе услуги, за плату… - Вампир сделал акцент, выделяя последнее слово, - Не означает, что я слабее, или помогал тебе из страха. Ты совершаешь ошибку гордыни, Рохус, даже не проверяя за все эти годы силу того, кого нанимаешь.
- Я проверял тебя. - Спокойно ответил тот, но Тео видел, что-то мелькнуло в глубине глаз хозяина замка, внося сомнение в уверенность. - Я всегда выбираю лучших, но твоей силы недостаточно, чтобы победить меня.
Теодорус искренне рассмеялся, начиная рассматривать обстановку зала. Здесь ничего не поменялось с того момента, как он увел Лилию.
Мысль о девушке его не отпускала. Он совершенно не желал оставлять ее одну. Едва сдерживаясь оттого, что был должен уйти. И необходимость этого, заставляла раздраженно ворчать его тьму, беснование которой, лишь неимоверным усилием разума, Вечному удавалось подавлять.
Чтобы выиграть в этой, словесной схватке, ему надо было контролировать себя так, как никогда. Впрочем, к чему к чему, а к контролю и выдержке, Теодорусу было не привыкать. Он прожил столько сотен лет, руководствуясь именно этим кредо. Словно сбрасывая на тех, кого выбирал в компаньоны все, что противоречило самоконтролю. Добавляя к их личностям свою необузданность, избавляя логичный расчет от этих страстей и бушующих желаний.
А вот теперь, он не хотел совершать ничего подобного.
Впервые Тео позволил ощущениям и страстям довлеть над логикой своего существования. И он упивался этим, наслаждался тем, что внесла за пару дней, несравнимых и с мигом в течение его жизни, эта девушки в мироздание Древнего. И он знал, что сделает все, чтобы никто не посмел посягнуть на это.