Уставившись в лобовое стекло, Вин вспомнил, где конкретно он находился… и что делал. Решение было очевидным.
– Не то, что можно предъявить полиции. Нет.
– Но ты был с кем-то?
– Да. – Вин открыл дверь. – Я не стану втягивать ее…
– Ее?
– Ты можешь связаться со мной по телефону.
– Подожди, кто эта «она»?
– Не твоего ума дело.
Мик уперся локтем в рулевое колесо и склонился над сиденьем. – Подумай еще раз, если хочешь спасти свою задницу.
– Я не трогал Девину. И я понятия не имею, почему она ложно обвиняет меня в этом дерьме.
– Нет? А она знает об этой «ее»?
Вин покачал головой. – Нет, не знает. Позвони мне.
– Не ходи в больницу, Вин. Пообещай мне.
– Я не туда собираюсь отправиться. – Он закрыл дверь и зашагал к главному входу в Коммодор. – Уж поверь.
Глава 26
Комплекс больницы Святого Франциска был выстроен со всей логикой муравейника. Отражая многократную архитектурную философию, как и многие другие медицинские центры подобного типа, здания, занимавшие территорию больницы, представляли смесь из различных стилей и располагались там, где их только удалось впихнуть, как круглые колышки, затолканные в квадратные отверстия. На кампусе имелось всего понемножку, от готического кирпича и скучной стали до стекла и огромного, колоннообразного камня. Единственной общей чертой было отсутствие свободного пространства.
Джим припарковал грузовик рядом с пятнадцатиэтажной высоткой и подумал, что было бы неплохо начать с этой махины, ведь сюда его положили после неотложки. Минуя ряды машин, он пересек переулок, зашел под навес и направился прямо в здание через несколько вращающихся стеклянных дверей.
В справочном бюро, он сказал:
– Я ищу Девину Эвейл.
Сто двенадцатилетняя дежурная с голубыми волосами так тепло ему улыбнулась, что он почувствовал себя кретином, обратив внимание лишь на ее возраст.
– Сейчас найдем, в какой она палате.
Пока ее тонюсенькие пальцы блуждали и долбили по клавиатуре, Джим подумал о том, насколько быстрее орудовал своими пальцами тогда, в квартире. Он посчитал, что имя «Девина» в модельном бизнесе было достаточно необычно, и что если забьет его в «Гугл» на своем ноутбуке, то найдет подружку Вина… и, чтоб вы знали, это оказалось не сложно. Хоть она в профессиональной сфере и не пользовалась фамилией, их с Вином сфотографировали вместе на сборе пожертвований для «Колдвелл Курьер Жорнал» около шести месяцев назад, и там он нашел ее фамилию – Эвейл.
– Она в палате 1253.
– Спасибо, мадам, – чуть поклонившись, сказал он.
– Пожалуйста. Просто поднимитесь на лифте у того сувенирного магазинчика.
Он кивнул и зашагал к лифтам. Около них в ожидании и разбившись на группы, стояла кучка людей, все они следили за маленькими экранами над тремя дверьми. Джим присоединился к толкучке.
Казалось, группа, стоящая справа, соревновалась с теми, кто расположился в среднем ряду.
Центральный лифт выиграл, и Джим забрался в него с остальными людьми. Присоединившись к борьбе за свободное место, он нажал нужную кнопку, а затем стал ориентироваться по цифрам на дисплее над головой. Дзинь. Дзинь. Дзинь. Двери открылись. Люди заерзали. Дзинь. Двери открылись. Еще больше шарканья.
Он вышел на двенадцатом и ничего не сказал дежурным на посту медперсонала. Он без осложнений зашел очень далеко, может, даже слишком легко, и сейчас проблемы ему не нужны. Черт, будет не удивительно, если около 1253 дежурит полиция… но копов там не было. Как и семьи или друзей, прохаживающихся туда-сюда.
Он тихонько постучал и заглянул внутрь.
– Девина?
– Джим? – раздался тихий голос. – Подожди минутку.
В ожидании, он осмотрел коридор. Тележка уборочного персонала стояла между палатой Девины и соседней, а буфет на колесиках ехал в его сторону. Когда он миновал Джима, запахло восковой фасолью и гамбургерами, и значит, развозили ланч. Повсюду сновали медсестры, а в дальнем конце коридора пациент в своей больничной сорочке делал крошечные шаги, держась за капельницу.
Похоже, он взял ее с собой специально, чтобы залить все косяки.
– Все, можешь заходить.
Он вошел в тускло освещенную палату, точно такую же, в которой лежал сам: бежевую, пустую, с огромной больничной кроватью посередине. Задернутые напротив шторы едва заметно шевелились, будто она только что их закрыла, наверное, чтобы он не разглядел ее лицо.
Которое представляло собой месиво.
Такое, что он даже на миг остановился. Ее прекрасные черты были перекошены из-за опухших щек, подбородка и глаз; губа разбита; а фиолетовые синяки на бледной коже были как пятна на свадебном платье – такими же скверными и печальными.