– Что бы там ни произошло, – уверенным тоном произнесла Сирин, обращаясь к своему люмьеру, – но просто так подобные диверсии не устраивают. Сложно сразу понять, кому это выгодно. Только, похоже, в ближайшие несколько недель от поздних прогулок лучше отказаться – на улицах точно будет неспокойно.
Люмьер чирикнул, выражая горячее и безоговорочное согласие, и спрятался обратно в саквояж.
“Ха-ха! – невесело усмехнулась девушка, напряженно закусив губу, – как будто вчера тебе было спокойнее, Сирин. Всю жизнь, как в норе – и имя не твое, и дом чужой. Тебе не привыкать”
Безудержные вопросы и хороводы мыслей гонялись друг за другом в голове, пока она тряслась в таксомоторе, пропахшем машинным маслом и гарью. Небо потемнело и словно опустилось ниже, предвещая скорую грозу. Людей на улицах становилось все меньше.
Сирин поспешно расплатилась и вышла из портира, прячась от студеного ветра в складках плаща и приподнимая из вихрей пыли подол атласных юбок. Обстоятельства заставляли беречь любимый выходной костюм. Пробежав по тротуару, она свернула на узкую боковую дорожку, направляясь к двери их полуподвального жилища. Подошвы легких сапожек неслышно ступали по мелкому гравию, девушка достала ключ, собираясь открыть замок, когда заметила, что входная дверь не притворена... Это было более чем более странно, ведь Руфус всегда самолично запирал за Сирин дверь, поясняя это выучкой прислуги “старой школы”, и традициями, которые “в моем возрасте менять негоже”.
Задержав дыхание, Сирин осторожно подошла к приоткрытой двери, испытывая острую тревогу.
Глава 3.1. Королева
3.1. Королева
Лакеи широко распахнули резные двустворчатые двери Малого приемного зала Королевского дворца. Из камерного кабинета вышли четверо. Первой, как и полагалось по протоколу, шла Королева. В строгом, серого цвета платье она совершенно не выглядела всесильным Монархом. Компанию ей составлял Профессор Мангейт, семенящий сбоку и на шаг позади. Епископ, облаченный в широкую атласную рясу нежно-голубого цвета, степенно вышел следом, опираясь на инкрустированный драгоценными камнями посох. Увесистая, искрящаяся алмазами панагия лежала на округлом брюшке, она то и дело сползала вбок, но заботливо водружалась Епископом обратно. Высокая, покрытая золотым шитьем митра возвышалась над всеми и покачивалась в такт кивкам головы при каждом его слове или жесте. Епископ продолжал свою речь, обращенную к герцогу Нордхиллу, замыкавшему шествие.
– Как я и говорил, дорогой лорд Воленрой, не было на моей памяти лучшего Главы Приказного Сыска, – голос был необычно высок, – даже, позволю себе заметить, ваш достопочтенный батюшка не проявлял подобной прозорливости и интуиции на данном посту.
Епископ выжидательно посмотрел на Королеву и профессора, которые в согласии склонили головы.
– Ни для кого не секрет, что и у меня есть мои маленькие верные птички, готовые разведать любые сведения. Но никогда информация не приходит ко мне быстрее, чем становится известной вам, – он снова поправил панагию, весело глядя на Руда. – Покаюсь, в самом начале я вас явно недооценивал.
Герцог ответил легким поклоном, и в этом лишенном особого почтения движении отчетливо проступила военная выправка. Годы службы в Королевской Гвардии наложили отпечаток на весь образ молодого человека. Начиная с разворота плеч и заканчивая твердым чеканным шагом.
Учтиво со всеми распростившись, профессор Мангейт ушел первым, а Руд перевел взгляд на Королеву и почтительно произнес:
– Ваше Величество, не уделите ли Вы мне еще несколько минут Вашего драгоценного времени… Приватно.
– Что ж, – лицо Королевы не утратило невозмутимости, – непременно, герцог Нордхилл. Жду вас в своем Кабинете через пару минут, – она милостиво кивнула, отпуская герцога, и повернулась к Епископу, протягивая унизанную перстнями руку, – Ваше Преосвященство, я прощаюсь с вами и прошу молится за всех нас.
***
Перешагнув порог огромной светлой залы, Руд вновь про себя отметил, как Королева изменилась. Нет, она была такой же гордой, с идеально ровной осанкой, слегка вздернутым подбородком и прямым, пронзительным взглядом холодных серых глаз. Только Руда не обманешь – даже самые малейшие изменения в ее поведении не пройдут мимо внимания того, кто знал ее с самого своего детства. Пальцы то и дело сжимались в кулаки, губы сложились в тонкую линию, а в каждом жесте – нервозность, скрывать которую становилось все труднее. Герцог понимал причину ее тревоги – в воздухе витал дух острого напряжения. Того самого, что предшествует буре. На протяжении многих лет ей удавалось держать ситуацию под контролем. Блестяще, стоит отметить, удавалось. В ход шли любые средства, как и подобает мудрому и дальновидному правителю. Она стала достойной сменой своей матери, продолжив выбранный ею курс и сумев достичь максимального повиновения со стороны подданных.