В один из дней герцог попал на закрытый антикварный аукцион, проходивший только раз в год и собиравший самых богатых людей Доминиона. Невзирая на его полуподпольный статус, любой уважающий себя коллекционер, скорее, отгрыз бы себе правую руку, чем пропустил это событие. Ну а Руд любил быть в курсе того, какие страстишки увлекают представителей знатных семейств, и неспешно прогуливался среди многочисленных витрин, изучая, скорее, публику, чем предметы торгов. Когда в одном из лотов Руд узнал фамильную тиару Айсбриджей, то сначала решил, что это оптическая иллюзия или его воспаленное сознание разыгралось настолько, что довело до галлюцинаций. Но нет! Это была именно она. Он различил бы ее среди сотни подобных. Ведь за годы поисков он знал про поганую семейку предателей все! Даже то, в каком углу стоял рояль в их гостиной и какими фамильными портретами были украшены стены загородного поместья. Именно на одном из конфискованных портретов он и разглядел эту тиару с крупным каплевидным сапфиром по центру. Поэтому – никаких сомнений!
Конечно же, драгоценность выкупил именно он! За бешеные сотни гидронов. Под завистливые взгляды и скрип зубов конкурентов, у которых дрожали руки от желания обладать этим сокровищем, но истинную цену которого они даже не осознавали. Через несколько часов, когда все разошлись, Руд с нетерпением скинул с себя доброжелательную улыбку и великосветские манеры и вытряс из хозяина аукциона информацию о том, как эта вещь у него очутилась. Трусливому коллекционеру ничего не оставалось, кроме как выложить всю правду. Ведь факт торговли подобными, зачастую ворованными, вещичками в одну секунду мог превратить его из состоятельного человека в афериста, место которого – за решеткой.
Все оказалось просто… впрочем, как и все гениальное. Тиара попала в руки коллекционера через самый обычный ломбард, расположенный в одном из бедных районов столицы. Спустя час, сверившись с адресом на закладной, Руд был у его порога. А после рассказа ростовщика сомнений в том, что он вышел на след пропавшей девчонки, вообще не осталось. Украшение в ломбард принес старик лет шестидесяти, с дворянскими манерами и речью “как из прошлого века”. Герцог улыбнулся такой характеристике, но прекрасно понял, что процентщик имел в виду.
Воленрою не верилось, что то, над чем он так долго бился, наконец-то плывет ему в руки. Территория поисков моментально сузилась. Пытаясь выжать из имевшейся информации последние капли, Герцог шел по улице Парковой, на которой бывал до этого множество раз. Только сейчас все здесь словно выглядело иначе. Приобрело иное значение. Руд поймал себя на мысли, что изучает и запоминает каждый переулок и закуток, старую потрескавшуюся брусчатку и дождевые сливы, низкие каменные дома с подвалами и чердачными выходами и даже количество окон в каждом из этих жилищ. Вот оно – то место, где скрывается “наследница” рода Айсбриджей.
Дальше действовать следовало с предельной аккуратностью и самолично. Слишком неоднозначна была вся ситуация, а Руд не любил того, чего не мог полностью понять.
Он приходил сюда каждый день, наблюдал за жизнью тихой кривой улочки. Одной из сотен в этом городе. Где каждое утро все покупают свежий хлеб в одной и той же лавке и, даже если люди не знаю друг друга по имени, при встрече всегда здороваются, словно старые знакомые.
Кто же из всех этих прохожих та, кого он ищет? Может, эта миниатюрная брюнетка, что каждый день после обеда выходит на прогулку в парк? Или высокая шатенка с толстой косой, что торгует тканями на углу? А может, вот та бедно одетая прачка, что стоит на другой стороне улицы и болтает с дворником, не особо красивая, но с искоркой в глазах и живой улыбкой? Любая из них могла оказаться Марией.
“Н-да уж, - уныло размышлял Глава Приказного Сыска, - осталось только погадать на кофейной гуще. Страшно подумать, что бы сказал на это мой секретарь. - Руд скривился кислой полуулыбке. - Отчаянные времена требуют отчаянных мер”.
Так проходил день за днем, но когда в бесплодных поисках прошли целых две недели, им овладело нетерпение, переходящее в лютую ярость:
“Адские Воды! Я могу еще не один месяц приходить сюда, подобно одержимому маньяку, наблюдать за молодыми девушками, но так и не понять, которая из них – та самая…”