Поспешно пересадив Сирин в следовавший за ним служебный портир, Воленрой дал четкие указания шоферу доставить ее до самого порога. После чего завел свое многострадальное ландо, испытав искреннее восхищение его технической исправностью, и скрылся, чтобы не быть узнанным кем-то еще.
Тогда же Герцог принял решение не оставлять девушку без присмотра ни на минуту. Едкое ощущение надвигающейся на нее опасности вызывало досаду. Так, словно у него из-под носа пытались умыкнуть то, что он уже начал считать своим. Выбрав несколько своих самых вышколенных и профессиональных агентов, он приставил их к Марии для круглосуточного наблюдения. Конечно же, никто из них не рискнул бы задавать лишние вопросы, но Руд, отлично зная природу человеческого любопытства, вновь использовал версию об аферистке, за которой надо присмотреть, чтобы она не улизнула раньше времени. И хотя тревожное предчувствие так и не отступило, но по крайней мере теперь Воленрой знал, что она под его колпаком.
В последние два дня его сыщики сообщали, что по периметру наблюдений регулярно мелькают подозрительные личности. И поскольку кроме самого Руда, насколько он мог судить, о прошлом Марии пока не догадывался никто – не оставалось сомнений, что появился новый игрок, цели и задачи которого вызывали большие вопросы. И теперь Воленрой вел слежку на два фронта.
По сообщениям дозорных герцога, которым пока удавалось оставаться незамеченными противником, кольцо наблюдения сужалось. Прошлым вечером у дома Сирин появились сразу три жуликоватых объекта. Двое бродяг и один весьма состоятельного вида мужчина постояли на углу Парковой улицы, о чем-то деловито переговариваясь. После чего один из бродяг достал из кармана истрепанного бушлата серебряные часы, утвердительно кивнул, и все трое разошлись в разных направлениях.
С этого момента Руд словно слышал в голове тиканье часового механизма, начавшего обратный отсчет до сокрушительного взрыва. Время превратилось в осязаемое, плотное туманное облако. И что бы он ни делал, чем бы ни занимался – мыслям его постоянно приходилось продираться сквозь густоту этого мучительного предчувствия опасности. А все незначительные сигналы и подозрительные совпадения стали подобны шевелению шторы, скрывающей врага.
И внезапное упоминание Айсбриджей во время аудиенции у Королевы больше не казалось случайным.
Камин уже полностью прогорел. От тлеющей головешки с щелчком, похожим на выстрел, отскочил рубиновый уголек и задымился на паркете у самых ног Воленроя. Герцог, который все это время, словно древний Сфинкс, сидел в кресле совершенно неподвижно, перевел взгляд на инкрустированный аквамаринами хронометр на каминной полке.
Отвлекаясь от раздумий, Воленрой с беспокойством перепроверил время по карманным часам. Пневмопочта запаздывала уже на десять минут… Предчувствия и подозрения взметнулись в душе белым шквалом, снося на своем пути все возможные оправдания и логические объяснения этой задержки. Все инстинкты вопили тревогу. Руд возбужденно вскочил с кресла. Сидеть спокойно не было никакой возможности. Некоторое время он мерил кабинет быстрыми шагами, изредка прерываясь на скорые записки для своего заместителя. Глухой стук в дверь, и вошел личный секретарь герцога.
– Ваша Светлость, из штаба прислали депешу. Часовой, которого должны были сменить час назад, так и не появился.
Не в силах оставаться в неизвестности, Руд, перепрыгивая через три ступени, сбежал по лестнице в холл, накинул на плечи плащ и выскочил на улицу.
“Итак. Что мы имеем в исходнике, - мозг герцога живо переключился в режим «Операция Дозор» и заработал, как отлаженный хронометр, с огоньком. - По последним сводкам, сегодня Сирин покидала квартиру, но вечерние сумерки обещали скорый Дождь, а значит, в ближайшее время она должна вернуться к себе на Парковую улицу”.
Когда Руд прибыл на место, от ее дома как раз отъезжало моторное такси, а в закрывающемся дверном проеме полуподвального помещения мелькнула темно-синяя юбка девушки. На положенном месте первого часового не оказалось, и Руд осторожно проследовал ближе к дому, вплотную придвинувшись к тусклой серо-зеленой изгороди из остролиста. На сизой траве явно виднелись следы от подошв. Повинуясь шестому чувству, Руд сошел с гравийной дорожки и заглянул за колючие ветки. В темном пространстве между стеной дома и корявыми стволами кустарника на земле лежали два человеческих тела. У обоих были широко распахнуты глаза, а рты приоткрыты, словно в немом удивлении. Поперек горла у каждого шел длинный уродливый разрез, а земля вокруг уже впитала столь ценную влагу, которая в кои-то веки несла корням ближайших растений жизнь, унося ее из еще теплых тел. Это были его люди. Матерые, прошедшие не одну передрягу ребята, которым он смело мог доверить прикрывать свою спину. Опытные боевые офицеры, которым перерезали горло, как как двум рождественским гусям.