– Какой необычный люмьер... – подал голос Руд, задумчиво потирая подбородок.
– Совершенно верно. Он тщательно доработан, несмотря на то, что сама модель довольно старая. На Медном Рынке за него можно будет выручить значительные деньги и не один галлон воды, Голиаф.
Едва договорив, Сирин достала из сумки второй предмет.
– Ну, а вот это нуждается в особом представлении…
Ее руки осторожно и с нежностью держали крошечную портативную тепличку, размером с кувшин для эля. В пузатой терракотовой чаше из темной маслянисто-жирной почвы поднимался живой росток. Небольшой светло-бежевый стволик с тремя тоненькими веточками и блестящими изумрудно-зелеными листиками. Около одного из самых крупных листочков уже сформировался нежный бутончик с плотно сомкнутыми белыми лепестками. Сверху чаша была накрыта плотно притертой стеклянной полусферой.
– Citrus sinensis. Апельсиновое деревце, – сказала Сирин с благоговейным шепотом. – Прошу любить и жаловать.
Она поставила парничок на стол и сняла с него стеклянный купол. Затем, достав из кармана флягу, отмерила и вылила в грунт ровно три крышечки прозрачной питьевой Воды.
– Конечно, в содержании обходится дорого, – ласково улыбаясь деревцу, завинчивая флягу, – но при продаже ты получишь за него целое состояние.
Стеклянная колба была аккуратно возвращена на свое место и плотно прикрыта.
Потрясенное молчание прервал вопрос Голиафа.
– И откуда такое диво?
– Пару лет назад, на мой день рождения, Руфус подарил мне апельсин. Он сказал, что, когда я была маленькой девочкой, совсем еще малышкой, я просто до безумия любила апельсины. – Сирин с усмешкой приложила руку к груди и пожала плечами, – только не спрашивайте, как такое было возможно… – после чего снова посерьезнела. – Руфус рассказывал, что несколько недель искал торговца, который сможет привезти ему фрукт. Ведь ты знаешь, Голиаф, день рождения у меня зимой. – Голиаф кивнул. – Апельсин был съеден, и от него остались три маленьких семечка. В королевской оранжерее у одного из своих знакомых он купил горсть плодородной земли, и мы посадили семена. Проросло только одно, и это было настоящее чудо.
Воленрой заметил в ее глазах особый блеск – привязанности и какого-то... трепетного преклонения. Когда получаешь то, что является для тебя невероятной ценностью. Заветной мечтой, о которой можно только грезить. И когда она наконец-то оказывается в твоих руках – кажется, что это волшебный сон.
Когда-то в детстве он и сам смотрел таким же взглядом на щенка с черными, как угольки, глазками. Тот забавно тявкал, а потом лизнул его в нос горячим языком. Уже в те времена содержание в доме животного считалось избыточной роскошью даже для богатых – ведь это еще один потребитель воды.
Сирин отодвинула парник от себя подальше, на центр стола.
– Будет справедливо, если теперь именно это апельсиновое дерево поможет спасти жизнь Руфуса, Голиаф.
– Ну… фикус-то твой я возьму... Пусть будет на всякий пожарный. А вот Скорпиона себе оставь. Тебе нужнее. Не спорь. Все! – Голиаф хлопнул огромными, мозолистыми ладонями, и потер их. – Сейчас отдыхать пора...
– Нет, друг, здесь мне оставаться нельзя, – засуетившись, начала девушка, – видишь, дела творятся темные. Уж и так стыдно, что с проблемой к тебе пришла. Но хвоста не было, так что других незваных гостей не жди.
– Ты глупости-то не мели, не позорь мою бороду! Чай, не чужие, сама нас не раз выручала, – сурово насупившись, буркнул Голиаф. – Делать-то что дальше будешь?
– Сначала надо поскорее из дома твоего убраться. А то, выясняется, за мной по пятам неприятности уже не первый день ходят. Вот Дождь пережду, и в Старый город махну, в центр. Там затеряться легче. Обычно к рассвету на Центральный базар уже толпа набивается. Может, на пару дней в Жестяной лавке осяду. Аскольд подмоге только рад будет.
– Ему мой поклон передай, да напомни про сделку...