“Вот же, гад, тяжелый! Ну на кой Омут я его тащу!”
Скользя, спотыкаясь и сквернословя, она напрягла все мышцы, но смогла приподнять оцепеневшее тело над каменной приступкой так, что теперь его голова и плечи очутились в проеме. Запрыгнула внутрь сама и, подхватив под руки, начала медленно, по дюйму, затаскивать Фрая в темное сырое пространство, тошнотворно пахнущее плесенью.
По металлу распахнутой дверцы лаза очень убедительно лязгали стрелы, мотивируя на маленькие спортивные подвиги. Как только туловище Фрая перевалилось через порог, Сирин бесцеремонно бросила его на пол, ногами отталкивая от проема безвольные нижние конечности мужчины. Уже отчетливо разбирая приближающиеся топот ног преследователей и их сиплые крики, она потянула петлю дверцы на себя, и тяжелая чугунная заслонка захлопнулась. Механизм затвора сработал в ту секунду, когда громоподобные удары обрушились на дверцу с внешней стороны, заставляя девушку трястись мелкой дрожью от пережитого ужаса. Для надежности Сирин задвинула еще и дверной засов, ориентируясь, скорее, на ощупь и по памяти, потому что глаза еще не успели привыкнуть к сумрачному окружению.
Хрипло, отрывисто дыша и утирая дрожащей ладонью влажный от испарины лоб, она обессиленно осела на каменную приступку. Спиной откинулась на холодное полотно дверцы, которая содрогалась и громыхала под ударами. Их яростная сила расходилась по спине тяжелой и гулкой вибрацией, проникающей глубоко в нутро, заставляющей усталые мышцы гудеть и рефлекторно сокращаться на каждый новый толчок.
Постепенно дыхание выравнивалось, а вместе со способностью ясно мыслить возвращалась и трезвая оценка ситуации.
“Я вне досягаемости нападавших. Это плюс. Но моя безопасность весьма относительна, ведь Фрая лишь условно можно считать союзником. Это минус. Правда, он в глубоком обмороке, что снова плюс. Но если он откинется, то я окажусь замурованной в кромешной тьме рядом с трупом…” – Сирин волевым усилием прервала эту безумную ветвь рассуждений, списав все на последствия стресса, и, призвав себя к серьезности, огляделась. Глаза постепенно привыкали к потемкам.
Сумеречное пространство вокруг было небольшим, в центре каменного пола зиял черный квадрат провала шахты. Единственным источником скудного света было небольшое вентиляционное окошко на самом верху, у основания несущей рандбалки. Зарешеченное толстыми чугунными прутьями, оно пропускало косые лучи восходящего солнца, которые проникали и в саму шахту. Там они отражались от воды, окружавшей опорные сваи моста, и возвращались в надземную часть камеры, бросая на стены причудливые зеленоватые блики.
“Н-да, Сирин. Вот теперь ты действительно попала в Водоворот, дорогуша. Тебе что, своих проблем было мало?” – тело мужчины по-прежнему оставалось неподвижным.
Сирин собралась с духом и нечеловеческим усилием выпрямила спину, приняв более удобную позу. Выругалась от острой, простреливающей боли во всем теле. Ныла каждая мышца. Нет. Все же она не приспособлена к тому, чтобы таскать подобные тяжести. Оглядев неподвижного, распластанного у ее ног Фрая, Сирин подумала, что, если бы не аффект, вряд ли бы она вообще смогла сдвинуть с места человека со столь внушительными габаритами.
Опустившись рядом с ним на колени и окончательно запачкав подол юбок зеленоватой слизью, Сирин внимательно осмотрела его голову.
“Мать моя Вода! Что же это такое! Весь день, как сестра милосердия на поле брани”.
В ходе поверхностного осмотра выяснилось, что арбалетный трехгранник задел висок лишь по касательной, оставив глубокий рваный порез. Но сам удар, судя по всему, был сильный, и на виске уже красовался лиловый кровоподтек.
Было у нее желание высказать бесчувственному телу свое “Так тебе и надо!” и оставить приходить в себя уже без своей компании. Но Сирин понимала, что много времени на то, чтобы отжать дверь, преследователям не потребуется. “Нет, бросить его я не могу, потому что… А, кстати, почему?”
И в один миг на Сирин снизошло озарение. Пронзительное осознание важности совершенного им поступка. Как пелена с глаз спала. Ведь в этот раз Фрай не просто спасал ее жизнь, или, как он посмел выразиться, ее шкуру. Он быстро просчитал, что его, в отличие от нее, преследователи стремятся устранить. Понимал, что счет идет на минуты, что он сам уже не жилец, и сделал свой выбор. Фрай осознанно решил принести себя в жертву, отвлекая огонь на себя и давая ей своим маневром шанс на спасение. Весьма призрачный шанс. Почти неосуществимый.