Та одинокая капля драгоценной влаги, что скатилась по щеке минуту назад, была единственной слабостью, которую можно было себе позволить. Хотя, нет. Оплакивали лишь большие несчастья или смерть горячо любимых людей, и то скупо, сдерживая потоки непролитых слез и глотая рыдания. Так что и эта слезинка была слишком большой жертвой для такого низкого, в общем-то, банального обмана.
Принц оказался совсем не тем, кем принцесса его считала. История стара как мир, и вряд ли кого опечалит. Скорее, повеселит. И винить, кроме себя - некого, так что падение алмазной крепости было всего лишь следствием ее собственной глупой наивности.
Вот так рушатся иллюзии, превращаясь в горький опыт.
На плотно сомкнутых, побелевших от напряжения губах появилась кривая полуулыбка горького разочарования. Эта скупая эмоция не оживила лицо, а скорее, показалась девушке издевкой над затейливо прибранными на макушке локонами и кокетливо выпущенными завитками у висков… Едкой иронией над своими недавними фантазиями, когда она суетилась и прихорашивалась перед зеркалом, пощипывая скулы для появления румянца. Ей стало почти смешно. Почти.
Медленно и очень глухо стучало сердце... Сирин осознала, что механически считает удары, только когда их количество перевалило за сотню. Закусила губу до металлического привкуса во рту и снова вернула взгляд на свои потухшие глаза.
Наконец, накатило ощущение сокрушительной боли. Оно разливалось по телу, как яд замедленного действия, постепенно набирая силу и выворачивая наизнанку. Смотреть на свое отражение стало невыносимо. Зашипела сквозь сильно стиснутые зубы и зажмурилась.
Чертов лжец! Как ловко он скрывал от нее свои тайны. И до чего же искусный лицемер! Виртуозно извратил информацию о себе и использовал в своих целях все то, что ему было известно о ней, о ее семье, ее детстве, отношении к Королеве. Хитро манипулировал, перетасовывая факты лживыми мыслишками, выдаваемыми за собственную позицию. Ну, мерзавец! А как двулично проявлял себя в ситуациях, требовавших активных действий - якобы спасал от “грабителя”, а на самом деле без лишней пыли похитил сам! Якобы уберег от подвыпившего сброда, а по факту просто расчистил собственный путь, убирая ненужных свидетелей. Он ловко поменял местами черное с белым, выжимая из полуправды те капли истины, которые, попадая на ранки ее хронической подозрительности, создавали видимость исцеления...
А имя? Имя! Он даже в этом ей соврал, назвавшись, черт бы его побрал, Фраем и дав слово, что это его настоящая фамилия. Мерзавец дал ей слово чести, не гнушаясь никакого обмана...
А она-то, она смотрела на этого мужчину глазами, полными восторженного обожания и влюбленного восхищения. Повелась на его благородный образ и мнимое рыцарство, на его смелость и решительность.
Горечь пронизывала внутренности раскаленными иглами.
Как же она могла так обознаться, как могла так жестоко ошибиться? Где была ее интуиция... почему молчала?
Ее пропитывало отчаяние самого худшего сорта - когда то, что казалось правильным и надежным, оказалось фикцией и эфемерной декорацией. Она доверилась собственному палачу, а Фрай лицемерно ее использовал и мстительно вел к жертвенному камню. Готовил ее ритуальную казнь на пепелище давнишней трагедии. Но, разумеется, уже после того, как выведает у нее все самое ценное.
Сирин медленно качнула головой и подавила внутренний стон. Нет, это даже не предательство. Ведь он ничего ей не обещал. Он играл. Он просто поиграл ею, как фишкой на игорном столе, где ее жизнь - была лишь наименьшей из ставок…
Чертовы Хляби, она же и правда поверила ему! Доверилась! Снесла многолетние заслоны осторожности. Принебрегла своими опасениями и горьким опытом, втоптанными в нее и в могилы ее родных подошвами казенных сапог...
Ладонь саднило, и Сирин запоздало поняла, как сильно впились ее ногти в нежную кожу. Разжала ледяные пальцы и посмотрела на руку. Четыре кровоточащие ранки в форме полулуний… поперечная складка - линия жизни - наполнилась алой кровью… Жизнь диктовала ей только одно правило - не доверяй никому. Это правило было написано кровью. Вот именно так, по бледной коже - свежей, не успевшей запечься кровью. Алая черта, как прочерк, поставленный напротив графы с десятками человеческих жизней. Собравшийся в тоненькой складке на ладони - омерзительно жирный кровавый минус, одно большое тире. Причем отнюдь не аккуратным, каллиграфическим росчерком - хоть и держала то перо легкая женская рука. Рука Королевы.