— Хочешь услышать правду?
Я кивнула.
— Не уезжай.
Поднявшись с кровати, я приблизилась к нему и взяла его лицо в свои руки.
— Я приеду на Новый год, — я попыталась улыбнуться, но правда была намного сильнее.
— Сейчас только конец июля. Неужели я так долго не увижу вас?
— Я уже студентка. Билеты не сдать. А Сашку ждет его новый садик.
Андрей посмеялся и тут же смахнул набежавшие слезы.
— Ты только научи его представляться Алексом, а не Сашкой.
— Скажу, что это ты попросил его стать Алексом.
Он не сводил с меня своих великолепных глаз. Я знаю, что видеозвонки не будут передавать мне четкого изображения, поэтому как можно пристальнее смотрела на Андрея и запоминала черты его лица. Боже, я уезжала от своей тихой гавани!
— Ева? — прошептал он.
— Андрей? — я провела пальцем по его губам.
— Я люблю тебя.
Он взял меня за руку и поцеловал кольцо, после чего указал на него и сказал:
— Ты помнишь каждое мое слово?
— Помню.
— Год прошел, а ты так и не сняла его.
— Я не хочу снимать его, Андрей.
С этими словами я настойчиво поцеловала его. Я не могла признаться ему в любви, но хотела быть рядом с ним последние часы перед отъездом. В ту ночь я отмела все ненужные мысли и дала себе слово, что это никогда не будет касаться прошлого. То, что я ощущала и испытывала душой и телом, было огромным счастьем, потому что происходило все именно тогда, когда жизнь начинала налаживаться. Медленно, крохотными шагами, но все-таки налаживалась. И я показала Андрею, что любовь не всегда может быть обычным признанием.
Да, я плакала и сидела пару часов ванной, пытаясь переосмыслить произошедшее между нами той ночью. Я просто должна была принять несколько очевидных фактов: я могу любить и быть любимой; я могу и должна быть счастливой. Порой это не зависит от мужчины, но иногда это все, чего ты хочешь на самом деле.
Несмотря на это я отправилась в аэропорт. А через несколько месяцев призналась себе, что люблю Андрея.
***
Денис никогда не датировал свои записи. Множество листов было попросту вырвано из тетради, и я не знала, к чему они относились. Это не помешало мне прочесть его историю.
Практически на каждых строчках он писал о родителях, описывал свои чувства, испытанные в разны периоды его жизни. Писал о проведенном времени в университете и с особым энтузиазмом рассказывал своему вымышленному другу о работе, любви и смысле человеческого бытия.
Мелькали слова о Регине и Матвее. Он писал, какие чувства испытывал к человеку, подло потупившему по отношение к своей любимой девушке. И совершенно не понимал, почему люди так отчаянно пытаются заполучить то, что им не принадлежит, даже если речь шла о человеке. Денис по-своему понимал множество вещей, и никто не мог судить его за такие мысли.
Я была единственной, кто наивно полагал, будто наша дружба выдержит испытания. Все лежало на поверхности. Мы ходили по тонкому льду и в один момент он, наконец, треснул.
Оказывается, у него действительно было много друзей. Он записывал их номера и имена на маленьких самоклеящихся листочках и крепил на уголке тетради. Я нашла несколько фотографий, сделанных на полароид и оставила себе на память. На них Денис был очень счастлив, а если и нет, то умел здорово это скрывать. Я же предпочитала думать, что счастье в его жизни превозмогало боль.
В конце концов, Денис писал обо мне. За последние месяцы, что мы провели вместе, он описывал наши отношения так, словно не просто любил меня, а буквально боготворил. Краски, играющие в его словах, поражали до глубины души. Эти страницы источали особенное тепло. Я убедилась, хотя была убеждена и до этого, что мы очень сильно и глубоко любили друг друга.
В его дневниках кипела жизнь. На людях он не выражал своих эмоций так открыто. Теперь я это понимала. Возможно, опасался, что кто-то попытается сбить его ритм, украсть счастье или что-нибудь другое. Да, Денис был не самым открытым человеком, но он умел помогать, творить, любить и жить. А это куда важнее, чем просто разбрасываться словами.
На самой первой странице было написано: