— Ты не имеешь никого уважения к нам, Ева, — говорил однажды Дюран.
Это случилось в под конец октября. Мы сидели за большим столом, ели вкусно приготовленную еду Марии, и я по-прежнему сохраняла молчание, поскольку ничего другого делать не могла, понимаете? Мне ненавистно было даже дышать тем воздухом, не говоря уже о разговоре. Ненавистно и то, что я была чересчур труслива для побега, хотя мне ничего не стоило украсть у Неймара пистолет и обхитрить парней у ворот. Ничего из этого я делать не стала и глубоко жалела каждую чертову ночь.
Держа в руках вилку, я испытующе взглянула на него, представляя, как она летит прямо в его лицо. Неймар, сидящей по правую сторону от меня, напрягся. Клим практически не обратил внимания и продолжил копаться в еде. Зато Мария, превратившаяся в белое полотно за долю секунды, заметила изменение в нашей атмосфере и со страхом в глазах смотрела в оба.
— Я дал тебе возможность пользоваться всеми благами своего дома, а ты просто плюешь на всех и вся.
Недоуменно сдвинув брови, я думала лишь о том, что ничем в его доме так и воспользовалась. Единственное, я спала на Его кровати и мылась в Его душе. К остальному я даже прикасаться не хотела.
— Что значит твое молчание, Ева? Тебе здесь плохо?
От удивления я кидаю вилку в тарелку, и она звонко отскакивает на стол. Не могу поверить, что он сказал это. «Тебе здесь плохо?». Просто невероятно!
— Ты с катушек слетел, что ли? — вырвалось у меня. — Это твои люди затащили меня в машину! Они увезли меня черт знает куда, а когда я очнулась, оказалась в сыром подвале. Ты хоть соображаешь, о чем болтаешь? Что, думал я буду восхищаться красотами твоего дома? Думал, мне будет здесь хорошо?
Тон моего голоса был достаточно сдержан, чтобы не вызывать у других неприязнь. Но мне казалось, что само мое присутствие нервировало мужчину и пульсирующая жилка на его шее говорила именно об этом.
— Почему ты не устраиваешь сделку?
— Это уже не твоего ума дела.
— Правда? Разве не мой папа должен провести ее в лучшем виде? Почему же я не имею права знать об этом? Вот, я начала говорить, так что не отнекивайся от дальнейший слов, Дюран, — выплюнула я резко и гневно.
— Это моя сделка! — закричал он во все горло, ударив кулаком по столу. Мы разом вздрогнули. — Я сам решу, когда будет лучше ее провести. До тех пор, ты будешь делать все, что я тебе скажу, девочка. Абсолютно все.
— Чего ты хочешь от меня?
Мы пристально посмотрели друг на друга. В этот момент что-то во мне оборвалось. К горлу подкатил большой комок, но я старалась держаться. Не хочу показывать ему свои слезы, не хочу, чтобы кто-либо в этом доме видел мою слабость.
— Чтобы ты вела себя достойно.
— Я не буду вести себя достойно! — на этот раз кричала я. Вскочив со стула, я ощущала, как медленно гнев смешивался со слезами. — Я ничего не буду делать! Не буду ходить на твои сделки, общаться с твоими псами и с тобой! Да катись ты на хрен, Дюран! Ты не заставишь меня подчиняться тебе.
Я бегом устремилась к лестнице.
— Вернись за стол, поганая...
— Пошел ты к черту!
Сердце немыслимо колотилось в груди. Может быть, не только там, но и в других частях тела. Меня окутало дикой дрожью. Трясущимися руками я взялась за поручень лестницы и обернулась, услышав позади громкий топот ног. На меня шел разъяренный Дюран и тогда я сразу поняла, что беды не миновать.
Бывает такое, что стоит тебе одним глазом взглянуть на человека и его выражение лица говорить само за себя. Я могла взбежать по лестнице и скрыться в комнате, заперев ее на всех замки. Могла уклониться от его мощной руки и не получить жесткую пощечину. Он держал меня в своем доме и ни разу пальцем не тронул, я отчаянно думала, что так оно и будет. Теперь, когда удар пришелся на мою щеку и напрочь повалил с ног, я окончательно поняла, что никому нельзя доверять. Вообще никому. Неймар был прав.
От боли из глаз брызнули слезы. Дюран был зол и решил не останавливаться на этом. Он схватил меня за волосы и резко притянул к себе так, что моя голова оказалась буквально в паре сантиметром от его лица. Я чувствовала разгоряченное дыхание, видела, как быстро он дышал и что в глазах бушевал ураган неизмеримой ярости. Второй рукой Дюран сжал мой подбородок.
— Я не позволю тебе разговаривать так со мной, ты поняла? Во мне не так много доброты, так что не советую тебе показывать свой характер.