Первые дни у Андрея не было никаких сил и с кровати он не вставал. Однако такой расклад врачам не нравился, и они заставляли его подниматься на ноги хотя бы с поддержкой. Я вызвалась на помощь, а позже к нам присоединился Денис. Мы начинали прогуливаться по коридорам больницы, после чего немного окрепнув, стали выходить на улицу, где наматывали круги под легкую морось дождя вдоль небольшой аллеи. Временами сильные препараты давали о себе знать повышением температуры, тошнотой и рвотой, а иногда я даже теряла сознание. Нам всем приходилось тяжко с таблетками, и мы поскорее хотели покончить с больницей, умоляя врачей выписать нас как можно раньше.
Время, проведенное в палате за долгими разговорами, сблизили нас. Приходилось скорее больше узнавать друг о друге, чем спорить, и я была приятно удивлена, что Андрей вызывал во мне чувство родственной души, а Денис — море нежности и любви. Я прониклась любовью к каждому парню. Каждый из них отчего-то стремился защитить меня даже когда этого не требовалось. Иногда мы подшучивали над Андреем, ведь теперь он выступал в роли обычного человека, которому постоянно приставляли охрану. Ему казалось это нелепым.
Однажды я нашла книгу в холе нашего отделения и обрадовавшись своей находке поспешила к Андрею. Я надеялась почитать ему вслух, чтобы немного развеять пустые дни, но войдя в палату и увидев его расположение духа внутри что-то оборвалось.
— Что случилось? — сходу спросила я, присаживаясь рядом с ним. Он смотрел на меня как-то отстраненно, казалось, был слишком далеко от реальности. Я забеспокоилась, хотела позвать медсестру, но не успела мысль свою осознать, как вдруг Андрей схватил меня за руку и притянул к себе. Я припала к его груди, ощутив сильное сердцебиение, да и кожа вся была покрыта потом, словно что-то мучительно терзало парня.
— Поверишь или нет, но ты вывела меня из комы. Я видел тебя в своих снах, если можно это так назвать, — сказал он, все еще крепко удерживая меня на себе. Мне ничего не оставалось, как обнять его следом. — Помню: бежишь по полю с подсолнухами, а низ белого платья развевается на ветру вместе с длинными волосами. Ты много смеялась, звала меня к себе. В какой-то момент, протянув ко мне руку, ты сказала: «Пойдем со мной. Я покажу тебе кое-что очень важное», и я пошел, чувствуя твою бархатную кожу на своей. Яркий свет слепил глаза — приходилось сильно жмуриться — сам я только и слышал, что женский смех рядом. Затем в один миг стало очень больно, будто меня сжали в тисках. Я закричал до боли в горле и вдруг открыл глаза. Через несколько дней я понял, что значили твои слова, Ева. Ты хотела показать мне жизнь, которую ни в коем случае нельзя было покидать. «Кое-что очень важное» — это и есть жизнь. Со всеми ее трудностями.
Затем Андрей заплакал. В первые минуты мне казалось, что на его вой сбегутся все, кто работал в больнице. Я пыталась утешить его и гладила по волосам и лицу, смахивая мокрые дорожки. Тяжело было наблюдать за его глубоким и пронзительным плачем, но я смотрела, и сердце у меня разрывалось на части. Я не сдержала своих слез перед таким состоянием парня. Мы лежали в обнимку некоторое время, пока не успокоились. Ощущая внутри дыру, я поднялась с его груди и сказала:
— Главное, что ты выбрался. Я не хочу, чтобы подобное повторилось с нами. Ты слишком дорог мне.
Он кивнул и отвернулся от меня.
— Ты всегда значила слишком много, Ева. Тебя во мне было слишком много! Я не думал, что такая маленькая девочка поселится в моем сердце. И сколько бы раз оно не разбивалось ты его снова и снова исцеляла.
Я не знала, как реагировать на бурный поток выплескивающихся эмоций. Возникало чувство, что это первый и последний раз, когда Андрей показывает себя открытого, без тени всякой скрытности, коей он обладал в другие времена. И я лишь слушала, чтобы как можно больше узнать о его внутреннем мире.
— Безумие. Никогда еще не было так сложно жить. Даже после смерти родителей я мало-мальски пришел в норму, а тут такое ощущение, что я не вернусь ни к чему.
Андрей впервые упомянул о покойных родителях.
Все же через несколько дней я обнаружила в его палате своего психотерапевта. Мы не обсуждали с ним покой Андрея, но я твердо была убеждена, что внутри парня бушует ураган и только специалист может его усмирить. А так как Андрей был морально сильным он приходил в норму быстрее, чем ожидалось. И вскоре, я наконец прочла найденную книгу вслух, и он одновременно восторгался и называл ее «дьявольской». Тогда я и поняла, что Андрей снова со мной.