— Не верю. Извини, Миха, но я тебе не верю, — Лада не смогла удержать в себе крик души. — Всё было бы так же, как и сейчас. Ты бы приходил, когда вздумается, играл пару дней в доброго папочку, а потом снова пропадал. Пьянки-гулянки. Думаешь, я не знаю, куда ты исчезаешь? Нет, не оправдывайся. Я знаю, что так и было бы. Зря я надеялась, что смогу найти тебя настоящего. Ты был прав. Того Мишки уже нигде нет.
— Лада, я всё равно не понимаю. Почему ты не дала мне ни единого шанса? Всё решила за меня, — Миша сжал кулаки, почти до крови впившись ногтями в мякоть ладони.
— Миша! Сколько мы уже встречаемся? Шесть, шесть лет! А ты даже ни разу не предложил мне съехаться и жить вместе, семьёй! Тебе не кажется это странным? Тебя, конечно, всё устраивало. Пришёл, потрахался, получил долю любви, и можно дальше прожигать свою жизнь. Я долго ждала, а когда устала от всего, прямо, без всяких намёков, говорила тебе об этом. Но ты меня не слышал, отмахивался, всё откладывал на потом. И кто теперь во всём виноват? Я?
— Ты бы не согласилась переехать ко мне в Питер, чё я тебя, не знаю, что ли. Ты б не бросила свой отряд и сопливых детишек. Они тебе важнее, чем я. И, наверно, важнее даже, чем родной ребёнок. Да?
— Да, — резко ответила на вызов Лада. — Точно так же, как для тебя важнее всего в жизни музыка. Так?
— Может быть. Но я пока о другом. Неужели ты до сих пор не поняла, что я специально уходил, чтоб вы не видели меня пьяным или ещё каким! Думаешь, было бы лучше, если бы я после каждой пьянки возвращался домой?
— Было бы лучше, если бы ты вообще не пил, — вздохнула Лада и выпроводила его за дверь. — Уходи. И не возвращайся больше.
Владька тихо вышел из своей комнаты, закинул в себя завтрак, стараясь не смотреть на измученную Ладу, и выскочил из дома. Миха никуда не ушёл и ждал его возле калитки.
— Мелкий, — остановил за капюшон. — Владь… Извини. Я сгоряча сказал про чужого… я так не думаю, я люблю тебя как сына.
— Дудки. А знаешь, хорошо всё-таки, что этого ребёнка больше нет. Вы бы любили его больше меня!
— Какой же дурак ты, — Мишка неожиданно крепко обнял его и погладил по голове. — Я правда люблю тебя. Очень. И маму твою люблю. Ты это… Ну, веди себя получше, не расстраивай её. А я попробую… Очень попробую измениться. Я не хочу вас терять.
— По-моему, уже потерял, — вздохнул Влад, выбрался из его рук и ушёл.
Они с мамой потосковали, погрустили и медленно стали жить дальше. А однажды весной Владька вернулся из школы домой и увидел на кухне незнакомого мужчину, который весело смеялся вместе с Ладой.
— Владь, познакомься, это Серёжа. Сергей Александрович, — тут же поправилась она. — Одноклассник мой. Лётчик гражданской авиации. А это мой сын, Владислав.
— Ого, — не смог сдержать удивления Влад. — А на чём летаете?
— Уже ни на чем. Комиссовали. Ерунда, зрение подсело, сделал операцию, всё без толку... Не летать мне больше под облаками. Подумал я, подумал, и решил вернуться в родной город.
— Понятно, — кивнул Владька, ускользнул в свою комнату и услышал предсказуемый вопрос:
— Какой большой у тебя парень, Ладка! А где… где его отец?
— Нету. Серёга, я тебе потом расскажу, ладно? Давай о чём-нибудь другом поговорим?
— Давай. Помнишь, какой мы роман закрутили тем летом после одиннадцатого класса? Ух! Столько лет прошло, а я… Я до сих пор вспоминаю тебя.
— Ну, дела… — прошептал про себя Владька и покачал головой. — Сергей Александрович, значит. Который встречался с мамой мильон лет назад. Эх, Миша, вот теперь ты точно всё профукал.
3. Тебя не изменить, меня не переплавить
Возвращаемся в февраль
Звонок, видимо, был отключён, потому что сколько Миха ни жал на кнопку, не услышал даже писка, не то что трели, поэтому тряхнул головой и решительно долбанул по металлу кулаком. После двух таких сокрушительных ударов дверь распахнулась, и Костя неосторожно снёс качающегося Мишу на пол.
— Е… Нельзя поаккуратнее открывать, б… — он не договорил, потому что Костя оглянулся вглубь квартиры и заткнул ему рот ладонью.
— Данка только что уснула, ты чё орёшь, долбанутый?
— А, да… Дана… Ты ж теперь отец, — горьким шепотом усмехнулся Миха, безуспешно пытаясь подняться с пола. — Костян… Выйди, а? Поговорить надо. Очень.