— Ладно, сиди тут. Не вздумай только шуметь, а то Алёна меня уничтожит, — Костя усадил Мишу на ступеньку и скрылся в квартире. Миха навалился на стену, достал из глубокого кармана пузатую бутылку, отхлебнул из горла и сморщился. Алкоголь нисколько не помогал, и боль продолжала жечь его изнутри.
— Ну чё случилось? — Костя взял Миху за руку и потащил за собой вниз. — Я вызвал такси. Поехали к тебе.
— Мне насрать… Вези хоть куда… — откликнулся Миха, цепляясь за Костю, перила и стенки. — Лишь бы не замёрзнуть. Хотя можно и замёрзнуть. Может, так будет лучше.
— Мих, стоп, — он втолкнул его в машину и сел рядом. — Реально, что стряслось?
— Лада, — Миша повернулся к Косте и сокрушенно мотнул головой. — Лада аборт сделала.
— А… Это ты ей?..
— Нет! Она… сама всё решила! Я мог бы вообще не узнать, если б не Владька. Кость... Она убила моего ребёнка… Моего… Мою девочку… — он закрыл глаза и лоб ладонью и отвернулся к окну.
— Блин, Миш… Спокойно. Какая девочка? Там просто ещё головастик был. Маленький ведь срок?
— Да знаю я. Но я х… Хотел… — Миха путался в словах, растягивая их. — Я на самом деле оч-чень обрадовался… Ну почему всё опять через жопу…
— А как сама Лада тебе это всё объяснила? Вы говорили?
— Да. Я даже… Не пил, знал, что она только этого и ждёт. Я пришёл нормальным. А она сказала, что не верит больше мне… Что не хочет воспитывать ребёнка одна… И снова выгнала меня. Я всё просрал… — тепло машины совсем разморило Миху, он скатился в неясное бормотание и отключился.
Костя еле как допёр его до квартиры, по телефону шёпотом поругавшись с Алёной по поводу того, где его черти носят, уложил на бок на диван и задумался. Оставлять Миху одного не хотелось, слишком уж он был пьян. Мало ли, захлебнется чем во сне, алкаш… Но дома ждали жена и трёхмесячная дочка. Костя подумал, повздыхал и остался. Роль друга ему давалась лучше, чем новая, незнакомая роль отца.
Костя опёрся на подоконник и попытался поставить себя на место Лады. Он был с её позицией отчасти согласен, но, будучи сторонним наблюдателем, с трудом представлял, что у неё вообще творилось внутри, раз она решилась на такой шаг. Во время разговоров по душам Костя много раз просил Миху серьёзно подумать о создании настоящей семьи. Он доказывал, что именно этого хочет Лада, но Мишка всё тормозил. Боялся расстаться со своей свободой. Строил из себя охренительного панка. Вот и доигрался. Эх, жалко его, дурака, и Ладку жалко…
Костя устроился в кресле рядом с Мишкой и задремал, но ненадолго. Ночка выдалась весёлой, с учётом того, сколько бухла плескалось в Михином желудке, и Костя не пожалел, что остался.
— Я зайду вечерком, — грубо толкнул он его утром, заглянул в полустеклянные осоловелые глаза и махнул рукой. Вечером Михи дома не оказалось. Костя смачно выругался и шестым чувством догадался, что Мишка ушёл в жёсткий запой с приятелями из подворотен. Он исчез с концами на неделю, благо что в это время не было концертов, а потом сам пришёл к Косте и, скручивая гордость и опуская в пол глаза, с трудом попросил помощи. Костя хлопнул его по спине, созвонился с Мишкиными родителями, собрал деньги, нашёл клинику, отвёз на приём и смог наконец расслабиться.
Миха подшился, отблагодарил Костю и пообещал ему, что железно завязал.
— Я хочу вернуть Ладу. Я скучаю… Кот, мне так плохо. Как думаешь, получится начать всё сначала?
— Я не знаю, Мишка… — честно ответил Костя. — Если говорить начистоту, я… Я тебе тоже уже не верю.
— А вот увидишь. Всё серьёзно на этот раз. Я пока подожду, не буду соваться, пусть всё поутихнет, — решил Миша и занялся поиском нового бас-гитариста.
Весна пролетела за репетициями, концертами и записью нового альбома. Как-то Костя пришёл в студию первым и увидел, что Миша сидит с гитарой прямо на подоконнике в коридоре. Такой картины он не видел со времен их юности, подошёл и вопросительно посмотрел.
— Я ей позвонил, — ровным тоном объяснил Миха.
— Послала?
— Конечно.
— А ты?
— А я… Я песню написал. Послушаешь?
Костя кивнул и ободряюще стукнул кулаком по Мишкиному плечу.
— Ты молодец, Мих. Держись. Хочешь, я тоже не буду пить? Вообще всем запретим. На сцену чтоб перестали бухими соваться.
— Да ладно, зачем. Я не хочу никого обламывать. Главное, чётко чтоб играли. В каком состоянии — насрать. Если все будут на трезвяке, мы превратился из панк-группы в церковный хор. Я себя-то трезвого еле выношу.
— Миха, — Костя погрозил ему пальцем, — а вот это ты брось. Прими себя таким, какой ты есть. А если у тебя проблемы, то знаешь, сейчас вот модно… Психотерапевты всякие.