Я сползла с его коленей, и он поднялся на ноги, но тут же поскользнулся в лужах, которые мы оставили на полу, и чудом устоял. Ему удалось добраться до двери невредимым.
– Кэм!
– Что? – обернулся он.
Бросая ему полотенце, я хихикнула.
– Ты собираешься демонстрировать свое «хозяйство»?
– Отличная идея. – Он обернул полотенце вокруг бедер и хитро усмехнулся. – Хотя толпы многое бы отдали за то, чтобы этим полюбоваться.
Я засмеялась, возвращаясь под теплые струи воды. Его «хозяйство» действительно было впечатляющим.
Дом Молли находился в благополучном квартале города. Тихая гавань для среднего класса, ухоженная и чистая. Мы остановились перед одноэтажным домом, и я еще раз сверилась с адресом, записанным в моем телефонном справочнике.
– Да, это он.
Кэм припарковал машину вдоль тротуара, слегка нахмурился.
– Ты уверена, что тебе это необходимо?
– Да. Я в долгу перед ней.
Он заглушил двигатель.
– Ты ничего ей не должна.
Я посмотрела на него.
– Должна. Нет, я не виню себя за то, что с ней случилось, но, если я не поговорю с ней, она никогда не поймет, почему я тогда ничего не сказала. И мне нужно сделать так, чтобы она это поняла. – Я очень хотела, чтобы в моей жизни больше не было ее отвратительных посланий.
Вздохнув еле слышно, он убрал руки с руля.
– И, конечно же, ты хочешь, чтобы я остался здесь?
Я кивнула.
Он опять вздохнул.
– Не нравится мне все это.
Наклонившись к нему, я поцеловала его в щеку.
– Но тебе нравлюсь я.
– Я люблю тебя. – Он повернулся ко мне. Скользнув рукой к моему затылку, он накрыл губами мой рот. – Но это не означает, что мне нравится сидеть здесь, пока ты шастаешь по домам каких-то случайных знакомых, возможно и психов.
– Она не псих.
– Ты-то откуда знаешь?
– Я знаю.
Его губы изогнулись.
– Если ты не выйдешь через пять минут, я врываюсь туда с автоматом и всех укладываю.
– У тебя нет автомата.
– Она же не знает.
Я тихонько рассмеялась.
– Мне потребуется больше, чем пять минут.
– Шесть.
– Больше, – сказала я.
– Тебе это не нужно, милая. – Когда я промолчала, он застонал. – Семь.
– Ты преувеличиваешь. Со мной все будет в порядке.
Кэм снова вздохнул.
– Ладно. Пожалуйста, будь осторожна.
– Буду.
Прежде чем я смогла выскользнуть из его объятий, он еще крепче стиснул меня в своих руках и завладел моим ртом. Поцелуй начался нежно, становясь все глубже и жарче, когда его язык проскользнул внутрь, повторяя движения, напоминавшие мне о том, что он делал прошлой ночью и этим утром. Я застонала в поцелуе, и, когда он оторвался от моих губ, мне не хватало воздуха.
Озорной огонек зажегся в его голубых глазах.
– Чем раньше ты вернешься, тем скорее получишь больше.
– Так нечестно. – Я ловко выскользнула из его объятий, но на моих губах была улыбка.
– Я люблю тебя.
Я была готова слушать это бесконечно.
– Я тоже тебя люблю.
Заставить себя выйти из этой машины было почти невозможно, но я все-таки сделала это. Мои каблуки звонко цокали по потрескавшемуся асфальту, когда я спешила к дому. Полуденное солнце палило нещадно, и в считаные мгновения на лбу выступили капельки пота.
Я подняла руку, чтобы постучаться, но дверь распахнулась, и на пороге стояла худенькая девушка маленького росточка с черными волосами и большими серыми глазами – настороженными. Они скользнули по мне, а потом поверх моего плеча. Она была хорошенькой, но выглядела измученной и утомленной.
– Кто это? – спросила она.
Я сразу узнала ее голос.
– Это Кэм. Мой бойфренд.
Ее лицо сморщилось, как если бы она съела кислятину.
– Ему сюда нельзя.
– Я знаю. – Я поспешила успокоить ее. – Поэтому он останется в машине.
Лицо Молли стало сердитым, но она отступила в сторону, приглашая меня войти. Толкнув сетчатую дверь, я последовала за ней в темную гостиную.
– Это дом твоих родителей? – Мой взгляд скользнул по многочисленным фотографиям на стенах и обшарпанной мебели.
– Да. – Она гордо прошествовала в гостиную и схватила пульт от телевизора. Выключив телевизор, она бросила пульт на диван. – Они на работе.
– Это хорошо.
Она ухмыльнулась.
– И это говорит девушка из Ред-Хилл.
Я проглотила ехидный намек на привилегированное местожительство моих родителей и села в кресло, скрестив ноги в щиколотках.
– Ладно. Я рада, что ты захотела со мной встретиться.
Молли не сидела, а стояла всего в нескольких шагах от меня.
– Что, серьезно?
– Да.
Она нервно засмеялась.
– Что-то я в этом сомневаюсь, вспоминая наш последний разговор и то, что целых девять месяцев тебе было на меня плевать.
Да, пожалуй, разговор предстоял не из легких.
– Я не любительница читать письма от незнакомых людей, это у меня еще со времен старшей школы, когда меня заваливали письмами ненависти. И ты ведь тоже присылала мне кучу не слишком приятных сообщений.
Сложив на груди руки, она вздернула подбородок.
– Ты знаешь, почему я посылала тебе эти сообщения.
– Потому что я не ответила на первые письма и потому что ты меня обвиняешь. – Она промолчала, и я чуть подалась вперед. – Я не лгала, когда сказала, что ничего не знала о тебе до тех пор, пока в январе не поговорила со своим двоюродным братом. Я не открывала первые письма. Это правда.
Она сжала губы.
– Так ты все еще настаиваешь на том, что ты не лживая шлюха?
Я выдохнула через нос и пристально посмотрела на нее. Злость уже закипала во мне, но, так же как и моя мать накануне, я держала себя в руках.
– Как я уже сказала тебе по телефону, я не лгала полиции.
– Тогда почему ты забрала заявление? – спросила она.
– Это долгая история.
Она раскинула руки.
– Разумеется, у меня есть время. Выкладывай.
Ее требовательный тон так и подстегивал меня к тому, чтобы сорваться. Но, сохраняя выдержку, я рассказала Молли и про вечеринку на Хэллоуин, и про то, что было потом. Выражение ее лица оставалось жестким и неумолимым, как у бывалого копа. Лишь когда я призналась в том, что со мной сделал Блейн, на ее лице промелькнула боль. Мне не нужно было задавать вопросов, чтобы убедиться в том, что с ней произошло то же самое. Когда я закончила, она отвернулась, ее плечи поникли, но спина оставалась прямой.
– Мне нельзя никому об этом рассказывать, но я должна была рассказать тебе.
– А своему бойфренду ты рассказала?
– Да.
Она по-прежнему стояла ко мне спиной и молчала.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мои родители не соглашались на это, да и я тоже. Я бы хотела быть такой же сильной, как ты, и чтобы…
– Ты ничего обо мне не знаешь. – Она повернулась ко мне, ее глаза стали серыми кремнями.
Я подняла руки, жестом успокаивая ее.
– Но я знаю, что ты сильная, сильнее меня. Ты все сделала правильно, и я знаю, что, наверное, это было нелегко.
– Это было нелегко.
– Я понимаю.
Думаю, этой девочке доставляло удовольствие спорить со мной.
Ее острый подбородок выступил вперед.
– Все было нелегко. Беседовать с полицией, детективами, а потом с адвокатами. И всем пересказывать в подробностях, что он делал со мной? Рассказывать все до мелочей? Как ты думаешь, легко это было? И мне бы не пришлось пройти через все это, если бы ты тогда сказала правду!
– Мне очень жаль…
Она бросилась ко мне так быстро, так неожиданно, что я даже не успела увернуться.
Молли ударила меня по лицу, сильно, наотмашь. Слезы боли и удивления защипали глаза.
Она ударила меня прямо по лицу.
Я не могла в это поверить. Щека горела, ныла. Проклятье. Эта худышка владела прямо-таки бойцовским ударом.
Потрясение сменилось яростью, и у меня уже чесались руки нанести ответный удар. Но я могла понять злость Молли. Ее рана еще кровоточила, и рана была глубокой. Я сама побывала на ее месте, да и теперь, спустя столько лет, порой на меня накатывает. Злость никуда не делась. Может, и не денется. Вот почему я, как никто другой, хорошо ее понимала.