— Да. Я рассказал ей про ваши злоключения, она просила передать вам свои соболезнования. Приглашает к себе на обед… — Шон вдруг осекся.
Понимая, что что-то не так, Одри, набрав в легкие побольше воздуха, спокойно заявила:
— Очень мило с ее стороны. — И, повернувшись к Дэну, добавила: — Может, когда твоя рука заживет, Дэнни, мы действительно…
— Мы здесь не останемся, — резко оборвал ее Дэн. — По крайней мере, ты!
11
Словно острый нож вонзился в сердце молодой женщины. Значит, он решил отпустить ее. Итак, она победила, добилась того, чего хотела. Но почему тогда ей так хочется разрыдаться от отчаяния. Итак, их короткий брак почти что завершен.
Почему все же он отпускал ее? Не потому, что больше не хотел ее, в этом Одри была уверена, просто он, видимо, убедился, что она действительно его ненавидит.
— Дэн, я… — попыталась запротестовать Одри.
— Простите меня, — поднимаясь, извинился Шон. — Пойду взгляну, какая погода.
Как только дверь за ним затворилась, Дэн, глядя на Одри потемневшими глазами, сухо произнес:
— Поешь, соберешь свои вещи — и Шон доставит тебя в Олбани, а там посадит на самолет до Филадельфии.
Стараясь не выдать своего волнения и не расплакаться, она с усилием спросила:
— Очень любезно с его стороны. А что собираешься делать ты?
— Я еще побуду здесь день-другой. Вообще-то, если захочешь, Шон с удовольствием сопроводит тебя до самой Филадельфии.
— Это его предложение или твое? — вдруг вспылила Одри.
— Мое, — метнув на нее быстрый взгляд, коротко ответил Дэн.
— Отлично! — Зеленые глаза вспыхнули. — Как твоя жена, я могу сказать, что это самое оскорбительное предложение, которое я когда-либо получала! Ты что, считаешь, что женился на последней кретинке? Если бы я захотела вернуться в Филадельфию, то давно бы уже была там. Но я не хочу возвращаться ни в Филадельфию, ни в Англию. Так что я остаюсь здесь. Никакая сила не сдвинет меня с места!
На лице Дэна появилось холодное и жесткое выражение; черты его точно высеченного из камня лица застыли. Судя по всему, его нисколько не тронула пламенная речь Одри, и только легкое подергивание губ выдавало его волнение.
Выдержав небольшую паузу, Одри снова заговорила:
— Это ты настоял на свадебном путешествии. Это ты затащил меня сюда! А теперь хочешь ретироваться? Что ж, твое право, но только не забывай: место жены рядом с мужем, — решительно проговорила она и, намеренно провоцируя Дэна, добавила: — Даже если он ни на что не годен.
Через секунду щелкнул замок: это вернулся Шон Филдинг.
— Ну вот, погодные условия вполне благоприятны для полета, — бодро произнес он, однако Одри заметила, что взгляд его при этом был несколько растерянным.
— Я никуда не еду, — твердо заявила Одри, поднимаясь. И, словно извиняясь, добавила: — Боюсь, что мои сборы могут тебя надолго задержать.
Дэн язвительно улыбнулся.
— Пусть будет по-твоему, дорогая! Надеюсь, что ты не передумаешь, когда Шон будет уже далеко отсюда.
— Уверена, что этого не произойдет, — с легкостью произнесла Одри, несмотря на недвусмысленную угрозу, прозвучавшую в последних словах.
— Тогда, — Шон взял свою дорожную сумку, — я, пожалуй, покину вас.
Неожиданно испугавшись, Одри предложила:
— Может, останешься на ночь?
— Ну уж нет, — усмехнулся Шон. — Два человека — это компания, а трое — уже толпа. Особенно в медовый месяц. А вот когда вы вернетесь в Англию, с удовольствием навещу вас.
— Мы будем ждать, — с искренним энтузиазмом заверила его Одри. И, мысленно порадовавшись за Лесли, порывисто обняла Шона.
— Надеюсь, ты поможешь своему травмированному мужу подняться? — попросил Дэн, и в его взгляде она прочла задетое мужское самолюбие. Одри помогла ему встать. Он крепко пожал руку своему другу и похлопал его по плечу: — Приезжай как только представится возможность, мы будем очень рады тебя видеть, Шон.
Когда самолет Шона взлетел, Одри вдруг почувствовала, что ей стало зябко, она поняла, что не только вечерняя прохлада была тому причиной. Под холодной сдержанностью Дэна Одри угадала закипавшую ярость, и ее стала бить невольная дрожь: она знала, что впереди ее ждет жестокая расплата за неповиновение.
Чувствуя, что она дрожит, Дэн с деланным беспокойством поинтересовался:
— Тебе что, холодно? Пойдем-ка в дом, посмотрим, как нам тебя согреть.
Она испуганно взглянула на него. Его лицо ничего не выражало, глаза были в задумчивости прикрыты, но блеск, пробивавшийся из-под густых ресниц, предупреждал о надвигавшейся буре.
Втолкнув Одри в дом, Дэн захлопнул дверь и решительно запер ее на засов.
— Почему ты запираешь замок? — Несмотря на все усилия, голос звучал прерывисто и испуганно. — Неужели ты думаешь, я убегу?
— Сомневаюсь, что в мире существуют замки, которые могут удержать тебя, — с горькой усмешкой ответил Дэн. — Ты проявила необычайную изобретательность, дорогая. В любом случае, ты ведь сама захотела остаться, не так ли?
С силой ухватив Одри за руку, он усадил ее на диван. От неожиданности она почти рухнула на подушки, Дэн сел рядом. Неожиданно он стал покрывать поцелуями ее лицо. В этих поцелуях не было ни нежности, ни страсти, они лишь подтверждали его мужское превосходство над ее женской слабостью; он целовал ее долго, пока она не стала задыхаться.
Отпустив наконец ее губы, Дэн вынул из-под ее спины подушки — теперь Одри уже не сидела, а лежала на диване. С холодным выражением лица он умелыми пальцами расстегнул ее блузку. Достигнув передней застежки лифчика, он тоже расстегнул его, высвобождая нежную грудь. Он любовался ею и пока не трогал: казалось, он решает, что предпринять дальше. Одри понимала, что это была намеренная попытка запугать ее, и сердце ее билось с невероятной силой.
С той же аккуратностью он расстегнул юбку и быстро стащил ее, оставив на Одри только полупрозрачные трусики. Подбираясь к тончайшей кружевной ткани, его пальцы ласкали ее живот, потом бедра… Она лежала, замерев, затаив дыхание. Когда он снял с нее и трусики, она продолжала лежать так же тихо и безучастно. Он принялся медленно исследовать лежащее перед ним обнаженное тело. Одри напугало это холодное, лишенное какого бы то ни было чувства рассматривание, ее ужасала также собственная беспомощность — она попыталась отстранить его от себя, однако Дэн с грубой уверенностью отвел ее руки и мягко предупредил:
— Лучше тебе лежать спокойно, дорогая. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я причинил тебе боль.
В его голосе послышались холодные, садистские нотки, и Одри умоляюще прошептала:
— Пожалуйста, не надо, Дэн!
Он взял ее за подбородок и повернул к себе:
— Ну что, ты уже жалеешь, что не поехала с Шоном?
Она инстинктивно поняла, что, если признает это, если скажет сейчас, что ненавидит его, он немедленно ее отпустит, поэтому она, превозмогая страх, прошептала:
— Нет, я ни о чем не жалею, Дэн. Я сама хотела остаться.
Его неожиданное движение заставило ее вздрогнуть, но он не ударил ее, как она ожидала, он лишь снял с поврежденной руки повязку и отбросил ее в сторону.
— Нет, нет, пожалуйста, — закричала она, испугавшись, что он причинит больше боли себе, нежели ей. — Я не буду сопротивляться тебе. Я сделаю все, что ты захочешь…
— Конечно, ведь ты меня боишься до смерти.
Одри хотела возразить, сказать, что это не так, что она любит его. Но она понимала: момент для такого признания был неподходящим, и поэтому сказала:
— Нет, Дэн, просто я твоя жена и хочу, чтобы ты любил меня.
— А ты уверена, что это не будет для тебя унизительным? — с горькой усмешкой спросил Дэн и, поднявшись с дивана, вышел из комнаты.
Минуту спустя послышался звук отпираемой двери.
Одри, чуть не плача, дрожащими руками натянула на себя одежду и направилась в кухню, чтобы сварить себе кофе. У нее было такое чувство, что ею пренебрегли.