Но мне нужно развеять и другие дурные мысли, поэтому, после затянувшейся паузы продолжаю:
- У нее очень удачно оказались в телефоне интересные записи, не находишь?
- Какие, Вадь?
Включаю первую.
- Так вот ты какая, новая девочка Вадима, - звучит из динамика наглый голос моего зама.
- Что вам угодно? – С достоинством спрашивает Ольга.
- Ой, какие мы интеллигентные! Как умеем разговаривать! И даже знаем этикет! – Паясничает Антон. - И где он тебя только подобрал? Что, дар речи потеряла? Стесняешься сказать, из какого Задрюпинска явилась? Или он тебя по дороге склеил? Прям на трассе, мне назло?
- Послушайте, уважаемый! Вы злоупотребляете моим терпением! Если вам нечего сказать, добро пожаловать на выход!
- Слушай, ты! Если возомнила себя тут хозяйкой, можешь губу сразу закатать, - цедит Антон.
- Вам-то что за дело? Сами метите на это место?
- Да что ты себе позволяешь?
- Это не я, а ты себе позволяешь! Ты с первого слова оскорбляешь меня. Зачем пришел? Говори и проваливай! А стоять тут и слушать твой бред мне надоело!
- Что, с коготками, да? Думаешь, если он трахает тебя, то что-то обломится?
- А что, если наоборот?
- Что наоборот?
- Что если не он меня, а я его? Трахаю.
- Думаешь, сможешь раскрутить его на бабки?
- Нет.
- Что – «нет»?
- Думаю, что я с ним не ради бабок.
- Да что ты говоришь! Он уже спрашивал тебя, раз ты здесь. На чем прокололась, красавица, на брюликах или мехах? Или пошла дальше и взяла машиной?
- Что. Ты. Несешь? – Тихо спрашивает Ольга.
- Что ты взяла из того, что он предлагал тебе, та, которая не ради бабок? Или уже стала владелицей недвижимости?
- Представь себе, стала.
Возникает пауза, а потом Антон опускается до оскорблений:
- В общем, так. Вадим просил передать информацию для хозяйки этого дома. Только какая из тебя хозяйка? Кроме как раздвигать ноги, ничего не умеешь!
- По какому праву ты оскорбляешь меня? Ты ничего обо мне не знаешь! Что просил передать Вадим? Говори и убирайся! – Ее голос дрожит от негодования.
- Сегодня к вечеру он появится. Телефон разрядился, сам сообщить не мог. Просил еще продукты передать.
- Это лишнее. С Вадимом все в порядке?
- Да, возник форс-мажор, и потребовалось его личное участие.
- Спасибо, что сообщили!
- До свидания.
- Пакет! Заберите… Прощайте!
Петрович, внимательно прослушав запись, которую я помню уже наизусть, удивленно спрашивает:
- И что в этом кажется тебе странным?
- Матвей считает, что она может быть постановочной.
- А ты?
Я молчу, запуская пальцы в волосы. Черт! Я не считал так, когда впервые слушал ее в присутствии Оли. Но червячок сомнения, поселившийся внутри после ее исчезновения, грызет, не переставая, и то, что раньше казалось белым, теперь в моих глазах уже не пойми какого цвета.
- Ты действительно думаешь, что по бумажке можно прочитать текст с такими чувствами, как это сделали они? Да и для чего это нужно? Без всяких записей можно продемонстрировать неприязнь. Я думаю, Антоша больше за свой кошелек запереживал из-за спора, и грубил, чтоб девчонка оскорбилась и ушла.
Признаться, с этой точки зрения я их разговор не рассматривал. Антон действительно мог рассчитывать, что после вылитого им ушата грязи Ольга уйдет. Намного раньше… И ничего бы не было… - Эта мысль сжимает сердце. – Ведь, если бы она ушла тогда, я не узнал бы, насколько хорошо мне может быть рядом с другим человеком. Женщиной… Как же хорошо, что я взял с нее обещание дождаться, а она оказалась человеком слова!
- Да и не стал бы он перед тобой в таком свете выставляться. Если бы постановочная запись была, он бы выбрал выражения помягче. – Продолжает Петрович, убеждая меня в своей правоте. Антон, на самом деле, из тех, кто всегда прилизан, с иголочки одет и для всех идеален. Он не позволил бы выставить себя в неприглядном свете, особенно перед теми, от кого зависит его положение. А от меня зависит.