Включаю вторую запись, ту, что отправил Матвею, где Виола общается с каким-то неизвестным. И Петрович, прослушав ее, комментирует:
- Муж и жена – одна сатана! Вадь, зуб даю, они заодно! Ну, какой из этой Виолы мозговой центр? Куда ей! И зачем бы Оля передавала тебе запись, если была бы с ними связана? Ну, бред же!
- Так-то оно, так, Петрович, но все уже так наложилось одно на другое, что трудно фильтровать.
- Сам подумай, поверил бы ты ей на словах? Если бы этих записей не существовало, а она бы просто пересказала тебе разговоры?
- Не знаю, как ты, Вадь, а я всю эту ситуацию так вижу. – Продолжает он свою мысль. - С Ольгой вы познакомились случайно. Антон сразу же попытался ее убрать из твоей жизни. Не получилось в первый раз, попробовал во второй, показав фотографии. Где он, кстати, их взял?
- Этого я не знаю…
- Так спроси! Она стала свидетельницей событий, в которые посвятила тебя, посчитав, что это важно. Хотела помочь. Все просто и понятно. А если искать в каждом слове и действии то, чего нет, можно параноиком стать.
От слов Петровича на душе становится легче. Ведь я же чувствовал, что не могла она. Надеялся. Верил. Но сомнения туманной дымкой обволокли меня, запутав, сбив ориентиры. А теперь мутная завеса рассеивается, и на меня спускается облегчение от того, что я могу видеть все события ясно и четко.
Первый, вытащенный мной трехкилограммовый карп, повышает настроение, вселяя уверенность, что жизнь налаживается.
К берегу мы причаливаем с приличным уловом, а подошедший Илья Алексеевич приглашает в беседку на шашлык и домашнее вино.
- Петрович, пробуй ты, - говорю, понимая, что давним приятелям хочется пообщаться друг с другом. - Я довезу! А пока пойду, займусь рыбой.
Угостившись мясом, оставляю их одних, отойдя в сторону почистить рыбу, чтобы облегчить работу Анне Ивановне.
Вечером она готовит из нее потрясающий ужин и забирает Петровича спать пораньше, а я долго еще сижу на улице, и, слушая ночные звуки, продумываю дальнейшие ходы.
Утром Петрович привозит нас в офис, и работа поглощает на несколько часов, а когда удается вынырнуть, не могу понять, что не так. Какая-то не оформившаяся мысль не дает покоя, но уцепить ее никак не получается. А когда входит запыхавшаяся главбух со словами: «Вадим Егорович, что у вас с телефоном?», наконец, понимаю: с утра не было ни одного звонка. Тянусь в карман за куском пластика – сдох.
Ставлю аппарат на зарядку и решаю текущие вопросы с бухгалтером, а, когда она уходит, беру в руки заряжаемый гаджет. Пара пропущенных от бригадира, один – от главбухши, один – от Петровича. Вроде ничего суперважного. Но, когда открываю значок с пропущенными сообщениями, вижу три СМС от Ольги.
Смотрю на экран, не шевелясь. Время отправления – 00:30. Что там может быть? Прощание? Ничего не значащая фраза? Объяснение?
Сжимаю корпус телефона до боли, и какое-то время просто смотрю на зеленый квадратик входящих. Но их нужно открыть, и широким мазком я веду по экрану. Палец промахивается несколько раз, прежде чем открывается файл. В первом СМС фотография какого-то мужика с фотоаппаратом. Во втором – автомобиль, у которого виден номер. В третьем – мужик-фотограф у того же автомобиля. И ни слова.
Что это и зачем, пока не понимаю, но, учитывая Ольгину роль в хитросплетениях происходящего, могу предположить, что она, посчитав информацию важной, довела ее до меня.
Первый порыв - тут же набрать ее номер – оканчивается ничем: абонент «вне зоны действия сети». Ожидаемо. И непонятно. Я злюсь на нее. Мата Хари, блядь! Что за детский сад? Чего прятаться?
Пожалела о нас, хотя говорила, что этого никогда не случится? Вернулась к мужу, решив стать примерной женой? Ну так сказала бы, я мальчик взрослый, пойму... Но эти прятки… Выбешиваешь ты меня, Оля!
Новый звонок перенаправляет руку, потянувшуюся за сигаретой, и я еду в офис к экспертам, где получаю на руки официальные отчеты и заключения. Сфотографировав основное, пересылаю вместе с полученными от Оли файлами Матвею и возвращаюсь в офис, по дороге чувствуя, как в башке начинает пульсировать острая боль.
Заезжаю в аптеку и закидываюсь обезболивающим, которые не спасают. К обеду уже мало что соображаю из-за стаи дятлов, долбящих голову. А зашедший позвать на обед Петрович, глянув на меня, мягко советует: