Мы сидим в тени дерева за круглым столом, накрытым белой скатертью, и пьем чай, пока мужская часть семьи обходит пансионат, занятый уже более чем наполовину.
Мне нравится, что Марлен приобщает Шуру и Макара к серьезному делу, подробно объясняя, как правильно взаимодействовать с партнерами, сотрудниками и гостями. Он показывает им, как нужно контролировать рабочие процессы, на что обращать внимание, что в разных ситуациях говорить людям.
Мальчишки лопаются от гордости, старательно выполняя его поручения, а я от ощущения правильности происходящего. Ведь именно так я всегда представляла отношения отца и сыновей.
Почувствовав в воздухе запах ароматного дыма, собираюсь с мыслями:
- А что рассказывать? Все хорошо, мам, спасибо, не жалуюсь.
- А ты пожаловалась бы родной матери хоть раз в жизни, может, и полегчало бы.
Она кладет ладонь поверх моей и, заглядывая в глаза, произносит:
- Ты не одна больше.
- Знаю, - отвечаю порывисто, почти перебивая.
- Не носи в себе, милая, поделись! Я же вижу, что случилось!
- А что случилось, мам? - Спрашиваю осторожно, все еще решая, стоит ли затевать разговор, но и носить в себе тяжелые думы сил больше нет.
- Случилось полное разочарование в мужчине, которому ты подарила свои лучшие годы, - медленно выпуская дым и глядя куда-то в сторону, спокойно подводит она итог моих отношений с Олегом. И даже я не сформулировала бы лучше.
- Но это – жизнь, так бывает, - продолжает она. - И тебе не нужно приносить себя в жертву ради кого-то или чего-то.
Примерно то же самое но другими словами до меня пытался донести Степаныч незадолго до смерти. Она поворачивается, продолжая:
- Подумай о себе, Оля. Спроси себя, чего ты хочешь?
Эти слова становятся катализатором, перекликаясь с моими воспоминаниями. Я так часто слышала их от Вадима, что сейчас воспринимать даже от мамы становится непросто. И, словно прорвав так тщательно возводимую мною плотину спокойствия, они обрушиваются водопадом, сметая остатки показной невозмутимости. К глазам подступают слезы, и голос начинает дрожать, когда я решаюсь:
- Я уже спрашивала, мам!
Меня словно прорывает, и я сбивчиво начинаю рассказ о том, как наткнулась на сайт и решила вести дневник, какое желание загадала:
- Я хотела встретить мужчину, для которого стану особенной. Первой, ради кого он будет делать вещи, которые раньше не делал. Хотела, чтобы он чувствовал меня кожей, реагировал на мой голос, запах. Чтобы понял: я – та единственная, которую он ждал всю свою жизнь. Чтобы с первого взгляда сердце все за него решило, подсказав, что именно я – маяк в его жизни. Чтобы он был готов оберегать меня, защищать. Чтобы он хотел что-то делать для меня, радовать, удивлять, вдохновлять. Чтобы он был сильнее меня. Опытнее. Смог понять и оценить. И не отпускать, а любой «бунт на корабле» гасить в спальне. Чтобы не сомневался в своем выборе и не искал другую. Чтобы был способен на нежность, романтику. А я была его слабостью. Наркотиком. Его единственной любовью…
- Моя ты девочка! Мне так жаль! – Мама обнимает сзади, стоя за моим стулом, и шепчет в макушку:
- Какой невероятной любви ты хочешь! Какой глубины!!! Я знаю, что и в ответ ты готова много отдавать. Тебе нужны чувства сильного, самодостаточного мужчины.
- Да, - киваю я, снова убеждаясь в том, как хорошо она меня понимает.
- Прости меня, родная, слышишь? Прости!!! Мне так жаль, что у тебя не было полноценного детства! Тебе пришлось взять на себя ответственность сначала за Лину, потом за брак с Олегом, детей. А на себя времени не осталось! У меня сердце разрывается от того, что ты несчастлива!
- Мамуль, перестань! – Говорю, изо всех сил сдерживая подступающие слезы и сжимающий горло спазм. – Не такая уж я и несчастная!
- Но раз ты мечтаешь о мужчине, значит, рядом его нет…
- Нет, мам, рядом нет, но я уже встретила его, мааам, - всхлипываю, вцепляясь в ее руки. И взахлеб начинаю рассказывать о Вадиме с начала и до конца.
Мама усаживается рядом, ни на минуту не отнимая своих рук, а, когда я заканчиваю, произносит так тихо, что я едва разбираю:
- И… Что?
- И… Ничего.