XIV
— Ну как, ладно будет? — спросил Саша, любуясь написанной им афишкой. В ней извещалось о том, что на второй день рождества в собственном господ Баташевых театре имеет быть представлена опера «Самнитские браки», на которую господа Баташевы просят гостей прибыть без опоздания к пяти часам вечера.
— И много их надо таких написать? — ответила вопросом на вопрос Варя.
— Двадцать пять штук. По числу приглашенных.
— Ой, сколько их будет! Я так волнуюсь! В Кускове со мной никогда этого не бывало.
— В Кускове мы знали, что барин наш искусство любит, людей, преданных ему, уважает, будь они хоть и крепостные. Поэтому никто и не волновался.
— Уважать — уважал, а продал.
— На то его господская воля. Деньги стали нужны, вот и продал. А ты не волнуйся, и здесь будет все хорошо!
Разговор этот вели два молодых человека: Саша Уланов — режиссер и композитор и Варя Житкова — первая певица и балерина, купленные Баташевыми у Шереметьева. С ними вместе приехали из Кускова на Выксунь еще десять человек, обученных «играть на театре». Крепостные артисты и явились тем ядром, вокруг которого создана была труппа домашнего баташевского театра.
Загоревшись желанием иметь свой театр и тем удивить окрестных помещиков, Андрей Родионович быстро повел дело. По чертежам, изготовленным в Москве, были за два месяца возведены стены, устроена кровля, сооружена сцена. Мастеровым, работавшим здесь, строго-настрого приказано закончить все оборудование театра к рождественскому сочельнику — ни днем позже. А тем временем в левом крыле дома, выходившем в сад, начались репетиции рекомендованной Улановым и понравившейся Баташеву пьесы.
Среди привезенных из Кускова девушек Варя Житкова выделялась больше всех. Кареглазая, смуглолицая, с черными, как смоль, волосами, она обладала сильным грудным голосом. Ее пением заслушивались в кусковском театре не только сам Шереметьев и его сиятельные гости, но и знатоки, настоящие ценители певческого искусства. И если б не задумал граф переехать на новое место, в Останкино, куда он взял только часть крепостных артистов, ни за что не продал бы он Варю.
На Выксуни Варя жила вместе с другими девушками в специально отведенной для них комнате. Вместе с ними ходила убирать барские покои, сидела днем за пяльцами, а вечером занималась музыкой или пением, помогая своим новым подругам овладевать нотной грамотой, искусством двигаться по сцене, правильно произносить слова.
Андрей Родионович побывал как-то на уроке, когда девушки обучались пению под аккомпанемент клавесина, потом пришел еще. На этот раз шла репетиция спектакля. Варя усердно разучивала новую роль Элианы:
Легко, свободно льются чарующие звуки ее голоса. Как завороженные, слушают подругу девушки: нет, им никогда не научиться так петь, как поет Варя. Довольный Баташев ушел к себе.
— Молодец, Варя, браво! — говорит ей Саша Уланов. Он так же, как и все, восторженно смотрел на нее во время пения… Нет, пожалуй, не как все. Вот уже второй год любит молодой режиссер Варю. Она знала об этом и отвечала ему взаимностью. Были бы вольными — поженились, а теперь даже встречаться наедине нельзя, строго-настрого запрещено барином. Только и света в окошке, что на уроках словцом перемолвиться.
Репетиции шли ежедневно. Не прекратили их и в Филиппов пост. Полным ходом велось оборудование театра. Как и было приказано Андреем Родионовичем, к сочельнику все закончили. Баташев посмотрел на сиденья, на сцену, искусно сделанные карнизы, на амуров, нарисованных на потолке, и остался доволен. Понравилась ему и репетиция, проведенная на сцене театра.
Настал день спектакля. С утра потянулись на Выксунь легкие санки, запряженные парой, тяжелые кибитки, влекомые восьмеркой лошадей, поставленных цугом. Приглашенные Баташевым помещики ехали на представление, не виданное в здешних краях, всеми семьями. В иных кибитках по десяти человек сидело. Приезжали и шли скорее чиститься, переодеваться с дороги. Тех, кто прибыл до обеда, Андрей Родионович пригласил к столу, угостил рождественским гусем с яблоками. Припозднившихся ждал обильный ужин после спектакля.
Чинно, сохраняя степенность, шли гости по чисто разметенной от снега главной аллее парка. Сдав шубы на руки лакеям, проходили на указанные в пригласительных афишках места, с любопытством оглядывались по сторонам. Задние ряды заняли конторские служащие, за верную службу удостоенные барской милости.