Клещи-каляне предназначены "крицу под молотом поправлять", то есть удерживать ее в неподвижности. Поэтому и образное решение их иное.
Народные мастера сознательно шли на художественное обогащение орудий труда. Для них была очевидной и красота пользы, и польза красоты.
Почему дети кузнецов с младых ногтей тянулись к отцову горну в аспидно прокопченную избу? А ведь мало кого зареванного и силой вели туда родители. Чаще всего сами прибегали, без понуждения. И толкались в кузне день-деньской, испросив дозволения на помощь взрослым: чего-нибудь относить-подносить. Сами посудите: станет ли кто так стремиться к "проклятому труду"?
Безусловно, работа кузнецов и тяжелая, и изнурительная. Но ведь и творческая, не лишенная красоты и поэзии! А творческий труд, покуда он таковым остаётся, каким бы "каторжным" ни казался, всегда будет сильнейшим магнитом для человека.
Народный мастер и в немудрящую вещь, какой место на скотном дворе, и в ту, которая должна украсить петербургскую набережную или вельможную залу, одинаково вкладывал и талант, и душу. Творец — он всегда творец, а не только по средам и вторникам, когда есть престижные и денежные заказы. Он потеряет уважение к себе, если начнет иначе относиться к делу. Поэтому так и разнообразны изделия кузнечного ремесла Железного Поля, имеющие несомненную художественную ценность и хранимые ныне в Устюженском и Череповецком музеях. Это и слесарный инструмент, и печные дверцы и вьюшки, и ярусные светцы с витым стволом, напоминающие растение, и "коруны" водосточных и навершия дымовых труб, и дверные навесные петли и щеколды, и различные по форме личины замков, украшенных геометрическим орнаментом в стиле резных прялок.
В конце девятнадцатого — начале двадцатого века Улома почти перестала выплавлять собственный металл. Кроме прочих причин, немаловажной являлась и та, что богатые рудные болотины края поистощились. Сказанное, однако, не означает, будто здесь потеряли вкус к железу. Просто теперь даже и чистые доменщики занялись кузнечным ремеслом. Железо сюда доставлялось с Урала, в основном от тамошних заводчиков Голицыных. В год привозилось в чушках обозом до четырехсот тысяч пудов. Кузнецов в Уломе тогда было до десяти тысяч, общая сумма производства достигала полутора миллионов рублей…
В городе Череповце проживает немало прямых потомков древних металлургов. Откуда это ведомо? Сейчас поясню.
…В тысяча шестьсот, неизвестно точно, в каком году, в пошехонской деревне у кожевника Воробья, маленького, взъерошенного, сильного человека, родился сын. Жена Воробья звала сына Нечай: мол, родился он нежданно-негаданно. Сам Воробей называл сына Первушка — первенец, значит. А в деревне звали Воробьева сына — Одинец. Был он пока единственным ребенком в семье кожевника.
В те далекие для нас годы имена прямо и непосредственно характеризовали человека. Указывали, например, на время появления в семье: Первушка (он потом даст фамилию Первушиным и Первухиным), Третьяк (отсюда в дальнейшем Третьяковы). На положение ребенка в семье: Одинец, Осташка. На отношение родителей к его рождению: Нечай, Любим. На время появления его на свет: Суббота, Несветай. Особенности поведения, черты характера: Бессон, Неупокой, Верещага (видно, кто-то в роду нашего знаменитого земляка художника Верещагина был ужасный верещага-плакса).
Подрос сын Воробья. Научился ложки делать. Пожалуй, лучше его во всей деревне этим ремеслом никто не владел. К имени у него прибавилось нечто вроде фамилии — Первушка Ложечник. А девушки по своим меркам прозывали его Первушка Некрас: красотой лица он, пожалуй, и правда не отличался.
Только недолго он Ложечником и Некрасом пребывал.
Однажды в августе взял его сосед с собой на гиблое место — за "грязью". Отвязали они в приболотных кустах спрятанный от недоброго глаза плотик. Выкарабкались на середину. Стали по очереди ковшом на длинной ручке "грязь" черпать. Набухают полный плот — отвезут на твердый берег. Набухают — отвезут…
Затем на лужайке костер запалили, чтоб грязь обжечь, влагу из нее повыгнать.
Целый месяц ковшом орудовали да костер жгли. Изрядно болотом попользовались. Потом руду в лесу оставили, а сами в деревню подались.
А как только выпал первый настоящий снег, запрягли коней и начали "грязь" соседу в огород доставлять: там у него избушка с домницей имелась.
Потом Первушка Некрас мехами орудовал. Без непрерывного дутья мехами железа не сваришь. Недаром Даниил Заточник писал: "Не огонь творит разжжение железу, но надмение мешное". Надмение — значит надувание, отсюда и "домница" (и современное "домна").
Тяжкий труд — "надмение мешное"!
Но не сломал он Первушку — закалил… Прикипел парень к домнице. У себя в огороде точь-в-точь такую же поставил. Короче, сделался рудознатцем.
Деревенские прозвище ему дали — Руда. Ребятишек его стали кликать "рудаковы дети", в отличие от соседских — "грязевых".
Прозвища за этими двумя семьями закрепились и затем дали фамилии — Рудаковы и Грязевы…
В Череповце не в диковину фамилии — Рудаковы, Рудычевы, Грязевы, Железняковы… А еще — Осарковы (осарок — кусок, глыба шлака, "накипь от железа": "железо греют в горне — накипь получается; в другом осарке как змеи попадают разноцветные…"), Моревы (морянка — яма, где пережигают дрова на уголья, идущие в кузницу), Патины (патья — угольная пыль). И т. д.
Я попросил работников загса справиться о месте рождения носителей этих и некоторых других, связанных с железоделанием и кузнечным ремеслом фамилий. Не приезжие ли они? Оказалось, нет — из близлежащих к городу мест.
Среди названий окрестных речек, урочищ, сенокосных угодий, деревень нет-нет да и наткнешься на "Рудню", "Рудники", "Рудницу", "Подрудну" и т. п.
Предки наши на Железном Поле славно потрудились на Отечество, приумножая его могущество и славу. Может быть, стоит Череповцу иметь улицы Тырпецкую и Уломскую? А где-то вблизи реки Шексны поставить памятник древним мастерам — рудознатцам и кузнецам? Мол, от благодарного потомства.