Босяк, наоборот, уселся на диванчик, поморщившись, будто терпеть не мог мягкое. Наверное, так оно и было. Вот уж кто мало уважал уют и комфорт, так это дикий огонь.
— Бостон, сядь, — негромко приказала Лазурь.
Возле недовольного Босяка послушно вырисовался не менее хмурый Бостон.
— Вы не можете ее найти, — не откладывая в долгий ящик, предположила Лазурь, аккуратно снимая длинными, выкрашенными в голубой цвет ногтями со своих джинсов невидимый мусор и стараясь никуда не смотреть.
— Не можем, — подтвердил Босяк. — Они могли уехать куда угодно. Даже проверяя все окрестные поселения… Ты представляешь, сколько искать? Ну, пусть Бостон тратит свое время и прочесывает их одно за другим, если не хватает ума или выдержки понять, что таким образом ничего не добьешься! Но а я-то, я за что страдаю?
— А как еще? — Бостон вскочил. — Хватит мусолить, можно миллион раз повторять одно и то же — мы не знаем, куда это великовозрастное чмо ее увезло. Да, не знаем! Но я не могу просто сидеть на одном месте и ждать!
— Ты должен ее найти, — согласно кивнула Лазурь.
— Но как?!
— Ты единственный, кто может ее почувствовать. У вас же одна суть.
— В тот вечер Ло была пуста, как пересохший ручей. Мне не на что ориентироваться!
— Ты оставил ее совсем пустой? — Босяк хмыкнул.
— Друг, — Бостон наклонился над ним, но не с угрозой, а с сочувствием. — Какой же ты дурак, Босяк. Ты еще узнаешь, какого это — угадывать, на какую кочку прыгнуть, чтобы не провалиться в трясину и окончательно все не испортить. Ты хоть раз пытался с кем-то наладить в край испорченные отношения? Или хотя бы просто ужиться вместе? Уж точно нет! Так и не заикайся тогда!
— Понял, понял, — тот выдернул край своей футболки из руки Бостона и щепетильно расправил ткань. — Понял, не дурак.
— Вы мне оба уже осточертели, — Лазурь потухшими покрасневшими глазами смотрела мимо них, в окно. — Бостон, ты должен ее найти. Босяк, присмотри за ним. А теперь валите отсюда оба!
Бостон действительно мгновенно пропал, а Босяк, оттолкнувшись руками от дивана, встал и подошел к террии ближе.
— Опять хандришь?
Лазурь нетерпеливо дернула плечом.
— Катись отсюда.
Он поцокал языком.
— Лазурь, Лазурь… девочка моя. Когда же ты поймешь, как глупо грезить о несбыточном?
— Пошел вон, сказала!
— Я к нему поднимусь в небо… — неожиданно запел Босяк, раскинув руки. — Я за ним упаду в пропасть. Я за ним, извини, гордость. Я за ним одним, я к нему одному, — довольно мелодично голосил огненный, волнообразно размахивая руками.
— Отвали! Я устала.
Босяк замолчал, поскучнел и отвернулся к окну.
— И правда, пора сваливать от вас куда подальше. Ладно ты, у женского пола эта дрянь в крови… Но Бостон… Откуда взялось? Хуже того — вдруг это заразно?
***
Бостон затормозил на перекрестке, у огромного серого камня, обросшего низким сухим кустарником и заглушил мотор. Тут же навалилась тишина, изредка прорезаемая свистом заунывного ветра. Влево от дороги уходила грунтовая наезженная колея, вправо — тропинка вдоль поля.
Бостон снял шлем и положил его на колено.
Он не знал, куда ехать. После долгих опросов им удалось установить примерное место, где Гарика видели в последний раз, но это ничем не помогло.
По идее, увезти Любу очень далеко Первый бы не успел, ведь та так или иначе заподозрила бы что-то неладное и могла оказать сопротивление. И все равно вариантов множество, ведь в темноте не видно, к морю ее везли или нет. Да еще и Гарику она немного верила, ведь он попался ей после пробуждения первым и много чего успел наболтать: и важного и ненужного. Хотя Бостон был рад, что некоторые вещи Люба наконец-то узнала. Пусть и не от него.
Итак, неизвестно, куда он ее увез. Время, конечно, терпит, это он понимал… разумом, но легче не становилось. Конечно, Гарик Любу не тронет. Он к ней даже не прикоснется. Будет зомбировать по мере сил и возможностей, долго и упорно, потому что не понимает, насколько это глупый план. Он просто не способен вообразить, что все его планы не могут привести к нужному результату, ведь люди для него всего лишь предсказуемое подобие собак, легко поддающихся дрессировке. Люди для него ничего не значат, даже близость с человеческой женщиной недопустима. Именно поэтому его планы обречены на провал.
Но она там одна… Испуганная и растерянная. Поверила ли она его признанию настолько, чтобы твердо знать — рано или поздно Бостон за ней придет? Или последний вечер был для нее тем же, что тот единственный, который они провели вместе — пошлое короткое приключение, чистый секс, прыжок в неизвестность, позволяющий закрыть глаза и примерить личину другого человека?
Странно, прежде он никогда не считал, что секс может стать наказанием. Ну, кроме изнасилования. Но она его наказывала. Чего скрывать, в тот вечер она его сделала одной левой. Он так растерялся, что бубнил нечто невразумительное, не в силах ей отказать. Уникальная девушка, единственная, кто рискнул выбрать метод, который даже его поставил в тупик. Не считая других достоинств. Впрочем, не время ее хвалить. И уже неважно, что случилось между ними раньше. Главное, что случится в будущем.
Сегодня утром он заметил, что у него дрожат руки. Наливал воду в стакан и пролил, потому что пальцы тряслись. Никогда он не помнил ничего похожего, даже во времена своего заточения в питомнике Джайзера он всегда находился в прекрасной физической форме. До сегодняшнего утра тело ни разу его настолько не подводило.
Бостон медленно осматривал расстилающееся до горизонта поле и старался не думать, что боится опоздать не физически, ведь Гарик не навредит Любе физически, а опоздать совсем по-другому, в пределах ее доверия, когда исчерпается и иссякнет лимит её веры, когда она перестанет ждать, потому что именно в этот момент все действительно будет кончено.
Значит, нужно найти ее раньше.
Проблема в том, что Гарик продумал каждую мелочь и тщательно скрыл свой след. Такое сложно выполнить на практике, нужна сильная воля и максимальная концентрация, но уж у кого у кого, а у него насчитывалось много десятилетий практики. Гарик не оставил ни малейших частиц своей сути, а без следа искать все равно как искать иголку в стогу сена, ведь чтобы обнаружить барьер, задерживающий Иных, нужно подойти к нему вплотную.
Натянув шлем обратно, Бостон проконтролировал руки, усилием воли останавливая трясущиеся пальцы и обхватил руль.
Значит, он найдет.
***
Люба замерла у входа на кухню, а потом прислонилась к стене, позволяя холоду расползтись вдоль позвоночника, и медленно заглянула в дверной проем.
Конечно, Гарик был там, Люба его чувствовала. Единственное, чему удалось как следует научиться за время их совместного проживания — чувствовать территориальные перемещения друг друга.
Лучше бы она научилась его ненавидеть, может тогда хватило бы ума или злости придумать, что делать. Но нет… его было просто жаль. Хотя нет, не просто. Его был жаль так сильно, что желудок сжимался от тоски. Когда он сидел так смирно, за пустым столом, одинокий и неподвижный, казалось, Гарик не существует, а отключился на время, пока она находится далеко. И только когда Люба появляется, снова оживает.
Мысленно было перебрано множество возможностей сбежать. Решетки на всех, даже крошечных окнах и запертые двери, а так же постоянное присутствие Гарика в доме побег исключали. Кроме того, тут наверняка задействован барьер, о котором упоминал Бостон, иначе ее бы уже нашли. Если вообще искали.
Интересно, как этот барьер отразится на ее усовершенствованном Донго теле?
Хороший вопрос.
Узнавать, если честно, не хотелось.
Когда-то она смотрела триллер, где попавшая в подобную ситуацию девушка притворилась, что влюбилась в похитителя, соблазнила его, заставила потерять бдительность и таким образом выбралась на свободу. Люба честно представляла, что она идет соблазнять Гарика (не для того, чтобы это сделать, а просто от скуки) и это было так же возбуждающе, как ковыряться в носу. Тем более она совершено точно знала, ощущала всей кожей, что ему неприятно к ней прикасаться. Тем острее становился вопрос, зачем заваривать всю эту кашу? К чему? Связать себя с человеком, от чьих прикосновений тебя передергивает?