— Ты сегодня хорошо держался, — сказал он, повернувшись ко мне. — Видел в зале много мальчиков твоего возраста, но ни один из них не произвёл бы на меня такого впечатления, как ты.
— Спасибо, Ваша Светлость, — ответил я, слегка кланяясь.
Он улыбнулся, кивнув.
— Завтрашний день станет важным не только для тебя, но и для твоей семьи, — продолжил он. — Обряд Наречения — это момент, когда ты перестанешь быть просто ребёнком. Ты станешь частью чего-то большего.
Я внимательно слушал, стараясь не упустить ни одного слова. Его голос был завораживающим, словно сам воздух вокруг наполнялся значением и силой.
— Это большая ответственность, — добавил он, — но я вижу в тебе зачатки великой мудрости. Твои слова за ужином и твоя идея насчёт снабжения… Всё это говорит о том, что ты не просто ребёнок с большими глазами и любопытным умом. Ты думаешь глубже, Максимус.
Я слегка покраснел, не зная, как правильно ответить на похвалу.
— Я стараюсь, Ваша Светлость, — сказал я, немного смущённо.
— И у тебя получается, — ответил он. — Поэтому я рад, что твой отец доверяет мне возможность стать твоим наставником. Следующий год станет для тебя периодом открытия. Я научу тебя учению Ордена, его ценностям и идеалам. Но, что важнее, я помогу тебе лучше понять самого себя.
Он сделал паузу, словно хотел дать мне время осмыслить его слова.
— Ты не должен бояться изменений, мальчик. Завтрашний день станет началом пути, на котором ты станешь тем, кем тебе суждено быть. И я рад быть рядом с тобой в этом.
— Для меня это честь, Ваша Светлость, — сказал я, чувствуя, как внутри меня растёт странная смесь волнения и гордости.
Он улыбнулся и встал, положив руку мне на плечо. В голубых глазах просвечивались гордыня и слепая вера…
Внутри меня что-то зашевелилось, будто в глубине моего сердца разлился кипяток а через тело прошёл мощный электрический разряд. Я впал в ступор, однако из ниоткуда во мне появилась решимость и будто бы осознание того, что всё идёт чётко по плану, которого у меня ещё нет…
— Отдыхай, Максимус. Завтра будет длинный день, и тебе понадобится весь твой ум и сила духа.
Я кивнул и, слегка поклонившись, вышел из библиотеки. Его слова продолжали звучать у меня в голове. Деймон встретил меня у входа в мои покои:
— Как всё прошло?
Мы зашли в комнату, и я рассказал ему о разговоре с Уайтвудом, о своих размышлениях о том, как можно было бы использовать Кардинала, и, конечно, о странном ощущении, которое осталось у меня после беседы.
Отец сказал мне что-то напутственное и несомненно мотивирующее, пожелал мне доброй ночи и вышел. Я и не заметил как провалился в сон…
***
С первыми лучами солнца я проснулся от стука в дверь. Войдя, слуга почтительно склонился и сообщил, что пора готовиться. На тумбочке у кровати уже лежал приготовленный наряд: белоснежная рубашка с вышивкой в виде знаков нашего рода, чёрный камзол, перевязанный золотым поясом, и новые сапоги из мягкой кожи.
Когда меня одели и привели в порядок, я взглянул на себя в зеркало. Впервые я почувствовал, что выгляжу как настоящий наследник рода Айронхарт. Однако волнение не отпускало: сегодня будет день, который запомнится на всю жизнь.
Во дворе уже собрались гости. Какие-то мелкие лорды из окраин Алханроэля, Лорды из Йорвута, вельможи и дворяне с ближних земель — все они прибыли, чтобы стать свидетелями моего Наречения. Под каменными сводами зала церемоний раздавались голоса, наполняя крепость особой торжественностью.
В центре зала стоял алтарь, украшенный золотыми символами Ордена. Кардинал Уайтвуд, облачённый в белоснежную мантию с серебряной вышивкой, выглядел торжественно и непоколебимо. Его голос эхом разносился по залу, когда он начал произносить слова обряда:
— Сегодня перед взором Единого Бога мы даём имя этому ребёнку, наследнику Айронхартов.
Он обратился ко мне, и я шагнул вперёд. На меня смотрели сотни глаз, но в тот момент я видел только Уайтвуда и его проникновенный взгляд.
— Максимус Айронхарт, — продолжил он, — ты вступаешь на путь служения добродетели и Единому Богу. Прими этот символ, знак твоей веры и преданности.
Он протянул мне медальон с изображением солнца, переплетённого нитями, — символом Наречения. Его прохладная поверхность обжигала руку, но я крепко сжал его в ладони.
Внутри меня снова разгорелось вчерашнее чувство. На этот раз с удвоенной силой.
— Обещаешь ли ты служить справедливости и чести? Защищать Церковь, Корону и всех праведных? — спросил Уайтвуд.