Мы с Юной миновали первый холл, где пыльные гобелены свисали с потолка, изображая сцены славы давно умерших магистров, и сразу в глаза бросилась пара, стоящая у окна. Ректор — в своей обычной мантии, и рядом с ним — она…Инквизиторша из катакомб…
Всё в ней было чётким, как лезвие: осанка, взгляд, даже складки на одежде. Чёрный мундир сидел на ней так, будто был отлит по телу. Плечи — прямые, руки сцеплены за спиной. Не дышала, казалось. Просто стояла. Смотрела. В ней не было женщины — только воля. Рядом с ней Ректор казался не старейшиной Академии, а чиновником, прижатым к стене её молчанием. Они что-то обсуждали — негромко, не жестикулируя, но с той плотностью, которая обычно предшествует казни или важному решению. Слова, превращённые в гвозди, чёрт возьми.
Я почувствовал, как живот сжался от какого-то инстинкта. Того самого, что заставляет зверя замирать, когда в высокой траве шуршит хищник. Что-то древнее внутри меня отозвалось: будь тише, не дыши, не смотри в глаза. Я хотел отвернуться, но было уже поздно. Они посмотрели.
В их взглядах не было враждебности. Только внимание. И этого было достаточно, чтобы мне захотелось провалиться сквозь каменные плиты под ногами. Я почувствовал, как вспотели ладони. Как будто взгляд был прикосновением. Как будто меня только что тронули за шею ледяными пальцами.
Я отвёл взгляд.
— Что с тобой? — тихо спросила Юна, не замедляя шага.
— Всё нормально. — бросил я.
Полуэльфийка ничего не сказала, но я чувствовал, что её взгляд не отрывается от моего лица. Её молчание было не пустотой — оно было зеркалом. И в его отражении я видел, как дрогнула моя маска. И, может быть, как под ней что-то треснуло.
Мы свернули в сторону библиотеки. Огромные двери скрипнули, как умирающий философ. Петли дрогнули, будто спрашивая тебя: "Что ты здесь делаешь?"
Внутри было тише, чем в склепе, и пахло старыми страницами, пылью, воском и чем-то ещё — лёгким запахом прошлого, которое здесь отказывалось умирать. Полки тянулись вверх, как голодные руки. Книги спали в своих гнёздах, и стоило лишь шепнуть — они бы проснулись. Свет из высоких окон ложился на пол полосами, будто кто-то резал день на части.
Здесь было безопасно. Почти. Если не считать мыслей, что теперь разгуливали в моей голове, как псы, сорвавшиеся с цепи. Если не считать ощущение взгляда, что всё ещё жёг затылок, даже здесь, за толстыми стенами из знаний, молчания и пыли.
В библиотеке было холодно, но не так, как снаружи. Здесь холод был иной — не от камня, не от сырости, а от времени. От знаний, которые остались без читателя. Стены дышали заплесневелыми откровениями. Воздух пах чернилами, воском и вещами, которые лучше было бы забыть. Велария не было. Я отметил это сразу. Не потому, что ждал — а потому что боялся, что увижу. Странно, как часто эти две вещи совпадают.
Мы с Юной прошли мимо столов, где некогда толпились ученики, а теперь царила только тишина. Я кивнул ей на свободный стол в углу, у стены, под высоким окном. Свет падал туда так, будто сам выбирал, кому сегодня позволено думать.
Она села, не говоря ни слова. Я тоже. Некоторое время мы молчали. Слова, как всегда, приходили слишком медленно — или слишком быстро, чтобы их поймать. Но молчать дальше было нельзя.
— Прежде чем ты скажешь то, ради чего привела меня сюда, — начал я, глядя на её руки, сложенные на столе, — позволь сначала мне. Просто выслушай.
Она кивнула. Едва заметно. Почти по-птичьи.
— Мне... тоскливо, Юна. С тех пор как ты начала отдаляться. — Я сжал кулак, чтобы не выдать дрожь. — Будто что-то ценное вытекло сквозь пальцы, и я даже не заметил, когда. Я не хочу настаивать, не хочу требовать, но... ты исчезала. А я не знал, как с этим быть.
Юна посмотрела на меня мягким взглядом.
— На то были причины, — сказала она. — Но это не твоя вина. Просто... мне нужно было разобраться в себе. Во всём, что происходит.
Я кивнул, чуть упрямо.
— Это из-за того эльфа?
Она моргнула. Потом чуть склонила голову — и вдруг, к моему удивлению, улыбнулась.
— Нет, глупый. Даже не близко. — Она чуть рассмеялась. — Наоборот. Благодаря тебе все начали смотреть на нас — на эльфов, полуэльфов — иначе. С уважением. Впервые за долгие годы... С того момента, как пал Эль`Дарсин, и нас начали допускать в Академию, впервые я чувствую, что могу быть собой.