— Приходил оруженосец Альберта, — сказал он. — Он будет секундантом. Ланверн согласен биться любым оружием, в любой броне. Дуэль — завтра, на рассвете. Прямо на территории Академии.
Я кивнул.
— Судью назначили? — спросил я.
— Ректор отказался, — ответил Лорен. — Но вызвалась старший тиаринский инквизитор Ардалин Вест.
Я замолчал на пару секунд.
— Инквизиция... Хм. Они хотят поймать меня на ошибке.
Эти слова вырвались как-то сами собой. Слишком отчётливо, слишком громко.
— Ну и глупцы. — добавил я. Но голос звучал чуть... чужим.
Лорен нахмурился.
— Что ты сказал?
— Ничего, — ответил я, качнув головой. — Неважно.
Я повернулся к нему.
— Лорен... прости меня. Я знаю, это был твой день. Турнир. Победа. А теперь все смотрят только на меня.
Он улыбнулся, но без веселья.
— Ты не виноват. Это Ланверн всё испортил. Но завтра ты должен победить…
***
Ночь выдалась тихой. Подозрительно тихой. Ни шагов за окнами, ни лая стражевых псов. Только шелест листьев за пределами усадьбы, да редкие всхлипы старого дерева у входа, словно дом сам дышал, готовясь к утру. Я сидел в кабинете, глядя в темноту, не в силах сомкнуть глаз. Передо мной лежали перчатки, что я носил в Тиарине, и меч, с которым должен был выйти.
Внутри всё ещё ворочалась Тень. Молчаливая, напряжённая, как зверь в клетке. Она не вмешивалась, не подталкивала, просто... присутствовала. Я чувствовал её, как чувствуют холод сквозняка на коже — вроде бы ничего, но всё время рядом.
Я встал. Провёл рукой по гладкой поверхности меча. Лорен и Юна уже ушли туда.
Сквозь щель в занавеси начал пробиваться тусклый свет. Первые следы рассвета. Небо пока ещё серое, будто мир всё ещё думает — начинать ли этот день. Но для меня он уже начался.
Я оделся молча. Надел свои доспехи из чёрной стали. Натянул плащ. Пристегнул меч.
Перед дверью я остановился. Провёл рукой по косяку.
Покажи им, кто ты есть.
Я промолчал.
И шагнул в утро.
Когда спадают маски
Дождь стекал по окнам, оставляя следы, как если бы сам день размазывал по стеклу свои мысли. Я не обращал на это внимания. Всё вокруг казалось тусклым и притихшим, но внутри меня царила ещё большая тишина. Мои шаги глухо звучали в пустых коридорах Академии. Доспехи из чёрной стали шумели с каждым движением, но этот звук был мне привычен — он будто напоминал, кто я сейчас.
Я шёл не спеша. Не потому, что ленился или колебался. Просто я знал, куда иду, и понимал, что это нельзя сделать в спешке. Впереди были люди, чья жизнь в той или иной степени связана с моей. И, возможно, придётся говорить то, чего никто не хочет слышать. Иногда слова ранят сильнее меча.
Я не стал надевать шлем. Айронхарты никогда не скрывали лиц. Таков наш выбор — если смерть и найдёт тебя, пусть делает это быстро. Шлем может спасти, но может и сделать смерть мучительной. А ещё — это часть нашей философии. Не прятаться. Смотреть страху в лицо. Я не хотел быть исключением.
Когда я вышел в сад, меня сразу окатил холодный ветер, а воздух был полон влаги и тяжёлого предчувствия. С деревьев стекала вода, камни аллей были мокрыми, а небо — серым и тяжёлым. Сад был пустынен, словно сам мир затаил дыхание.
Я подошёл к арке, за которой начиналась главная часть сада. Там уже ждали. Лорен стоял немного в стороне — с той самой полуулыбкой, в которой всегда скрыта тревога. Юна — молча, напряжённо, будто её что-то держало изнутри. Ева — как всегда уверенная в себе, но глаза выдавали беспокойство. А также огромное количество студентов.
С ними был ректор Академии. Его осанка не изменилась с самого начала моего обучения здесь. И чуть поодаль — Ардалин Вест, инквизиторша. Женщина с тяжёлым, пронизывающим взглядом. Она смотрела на меня не как человек на человека — а как на явление, которое надо понять или остановить.
И был ещё один — юноша. Секундант Ланверна.Он держал шлем. Это был шлем Альберта.
Ланверн не пришёл. И его отсутствие чувствовалось так, будто он всё равно здесь. Как пустота, которую невозможно заполнить. Ощущение напряжения висело в воздухе, и давило на всех вокруг мёртвым грузом.
Ветер поднял край моего плаща. Я видел, как все повернули ко мне головы. Но я стоял на краю сада — не переходя границу, за которой всё становится официальным. Здесь, на грани, я был ещё сам с собой.
Я задержал дыхание. Пытался понять, что чувствую: страх, волнение, решимость? Возможно, всё сразу. В этот момент сад уже не был просто местом. Он стал ареной. Здесь будет задано много вопросов, и ответы потребуют не слов, а действий.