Другой масочник, более хитрый и осторожный, двигался совершенно бесшумно, почти сливаясь с тенями. Он подбирался к Лорену, который, сражаясь с одним из чудовищ, полностью погрузился в бой, не замечая угрозы.
Сердце заколотилось в груди, и я бросился вперёд, резко оттолкнув одного из монстров, который оказался на пути. В прыжке я столкнулся с масочником, сбив его с ног. Мы рухнули на влажный, скользкий пол, сцепившись в яростной борьбе. Я мгновенно нанёс ему резкий удар локтем в лицо, пытаясь выбить его из равновесия, но он быстро ответил резким ударом колена в бок, выбивая воздух из моих лёгких.
Схватка продолжалась, мы наносили друг другу быстрые удары руками и ногами, стремясь попасть в уязвимые точки. Я увернулся от его удара кинжалом, поймал его запястье, выкрутил руку и нанёс удар головой, оглушив его. Он пошатнулся, но почти сразу пришёл в себя и бросился на меня снова, его руки пытались добраться до моей шеи.
В пылу битвы я сорвал с него маску, и моё сердце на мгновение остановилось. Лицо под маской было до боли знакомым. Это был Кайл — тот самый бродяга с опушки леса, который однажды наблюдал за моей тренировкой. Глаза его сверкнули узнаваемым огнём безумия, и я понял, что прежнего Кайла больше не существует, передо мной была лишь оболочка, движимая чужой волей.
— Что задумал Оракул?— прорычал я, сжимая его горло так, что он начал хрипеть.
Кайл усмехнулся сквозь кровавые губы, его глаза горели презрением и безумием:
— Никогда тебе не скажу.
Внутри меня взвыла Тень, заставляя мои мысли туманиться от ярости. Я резко вывернул ему руку, отчего раздался громкий, отвратительный хруст. Он закричал от боли, но всё ещё бормотал бессвязные угрозы. Внезапно Кайл выхватил спрятанный кинжал и, пользуясь моментом, ударил меня в правую руку, попав в зазор между латами. Боль пронзила меня, заставляя взвыть, но я не отступил. Собрав остатки сил, я со всей мощью ударил его ногой в голову. Его череп треснул с хрустом, тело мгновенно обмякло, и свет погас в его глазах.
— Что ты делаешь?! — закричала Вест, подбегая, в её голосе смешались гнев и шок. — Он мог быть важным пленником!
— Он бы ничего не сказал, — ответил я устало, глядя на безжизненное тело.
Я тяжело опустился на одно колено, кровь хлынула из раны, пульсируя в такт сердцебиению. Собрав остатки магических сил, я направил поток энергии на рану, останавливая кровотечение и притупляя боль. Но рука продолжала ныть, словно её раздробили молотом.
— Всё в порядке? — спросила Юна, подходя ближе. В её взгляде читалась тревога, тщетно скрытая за спокойной маской. Голос был тихим, почти шёпотом, но в нём слышалась настоящая забота.
Я на секунду задержал дыхание. Рана в руке напоминала о себе с каждой секундой. Она пульсировала, будто второе сердце, и отдавала тянущей болью в плечо и грудную клетку. Пальцы едва сгибались — попытка сжать кулак сопровождалась резкой вспышкой боли и ощущением, словно в кости вживлены ржавые гвозди. Каждое движение было пыткой.
Магия, конечно, могла бы помочь, но с такой рукой любое плетение становилось рискованным. Я мог попытаться сформировать заклинание, но даже малейший сбой, малейшая ошибка концентрации — и оно обрушится внутрь меня. В лучшем случае, просто сорвётся. В худшем — разорвёт меня изнутри. В бою, где каждая секунда решает, я не мог позволить себе сомневаться, но и переоценивать свои силы тоже было бы глупо. Ближний бой? Если меч попадёт в слабую зону брони или удар придётся в плечо — я не смогу парировать, не смогу держать клинок.
Но это были мои проблемы. Не их. Я посмотрел на Юну и слабо кивнул.
— Всё хорошо, — сказал я, стараясь говорить твёрдо, без дрожи. — Держусь.
Юна молчала, но не отводила взгляда. Её глаза были внимательны, и я знал: она мне не верит. Не потому что думала, что я лгу. Потому что знала — я просто не скажу, даже если будет плохо. Она читала меня, как открытую книгу — мы слишком давно рядом, чтобы я мог спрятать за фразой то, что у меня на душе.
Она всё же кивнула в ответ. Коротко. Почти сдержанно. Без слов — но этого хватило.
Позади нас раздались тяжёлые шаги. Кто-то переступал через труп, кто-то перезаряжал арбалет, кто-то просто смотрел в пол, пытаясь прийти в себя. Но времени на передышку не было. Катакомбы не давали шанса на паузу.