Сквозь толпу я вдруг заметил знакомое лицо. Кардинал Уайтвуд, мой старый наставник, стоял у одной из колонн. Его строгий, но в то же время мудрый и успокаивающий облик был окружён аурой уважения. Его приближённые стояли чуть позади, словно невидимая стена между ним и остальным миром. Собрав всю свою решимость, я направился к нему. Он поприветствовал меня с теплотой, которая показалась неожиданной на фоне его привычной сдержанности. Мы обменялись любезностями, после чего я рассказал ему о своём решении поступить в Тиаринскую академию, чтобы изучать ремесло рентмейстера.
— Рентмейстер? — переспросил он, поднимая бровь. Его голос звучал удивлённо, но не осуждающе. — Не самое обычное решение для такого молодого человека, как ты, Максимус.
Я почувствовал лёгкое напряжение в его словах, но решил не отступать.
— Возможно, но я уверен, что это будет полезным. Даже у Ордена, полагаю, есть свои расходы. Если понадобится, я всегда смогу предложить свои услуги рентмейстера.
Кардинал усмехнулся, его взгляд стал чуть мягче.
— Ордену определённо пригодились бы такие светлые умы, как твой, мой мальчик.— сказал он, его голос всё ещё сохранял лёгкую иронию. Но за этой шутливостью я заметил искру беспокойства. Возможно, ему не нравилось, что я избрал путь, который, по его мнению, слишком далёк от веры и служения Единому.
Несмотря на “непринужденность” нашей беседы, я чувствовал, что стоит избегать упоминания амулета и Шаорна. Эти тайны, как острые лезвия, могли ранить не только меня, но и тех, кто мне дорог. Кардинал, при всём своём мудром и благожелательном облике, оставался неразгаданной загадкой. Его связь с Орденом и инквизиторами делала его опасным союзником для обсуждения таких вопросов. Я размышлял о Шаорне, его предупреждении и о том, что скрываю силу этого амулета даже от своей семьи. Решение не делиться с Уайтвудом было вызвано страхом и предчувствием, что любое неосторожное слово может превратить меня из гостя на празднике в обвиняемого перед судом инквизиции. Почему я, человек, привыкший полагаться на логику и рассудок, всё чаще ощущал себя марионеткой в руках незримых сил? Возможно, это был не страх, а чувство долга — хранить секреты до поры до времени, пока я не узнаю больше о своей роли в этом мире. Кто знает, как бы он отреагировал на такие темы? Инквизиторы ведь были совсем рядом, и перспектива оказаться на костре не привлекала меня, даже несмотря на кажущуюся доброжелательность кардинала.
После нашего разговора я вновь растворился в толпе, наблюдая за гостями и их поведением. Ощущение, что всё это великолепие лишь фасад, за которым скрываются совсем иные мотивы, не покидало меня. Но я знал, что пока моё место здесь — наблюдать, учиться и быть готовым к тому, что принесёт будущее.
Праздник было в самом разгаре, и звуки весёлой музыки заполняли зал, когда ко мне подошла принцесса Ева. Её тёмные локоны поглощали свет от люстр, а лёгкая улыбка на её лице не могла скрыть глубокой тревоги в её голубых глазах. Она двигалась с грацией, присущей королевской семье, и её присутствие сразу привлекло внимание окружающих. Но сейчас весь её взгляд был сосредоточен на мне.
— Максимус, — начала она, голос её был мягким, но дрожал от едва сдерживаемых эмоций, — я хотела поблагодарить тебя. То, что ты сделал во время нападения, было... невероятным. Я думала, что мы все погибнем.
Я почувствовал, как моё лицо заливает тепло. Ева с момента нашего знакомства казалась мне недосягаемой и немного чудаковатой, но сейчас, стоя рядом, она выглядела уязвимой, почти хрупкой.
— Ваше Высочество, — ответил я, стараясь скрыть смущение, — я всего лишь сделал то, что должен был сделать. Каждый из нас пытался защитить короля и его семью.
Ева покачала головой, её взгляд потемнел, когда она вспоминала недавние события.
— Говорят, это была настоящая бойня. Но по какой-то невероятной случайности их лошади и повозки увязли в грязи, что дало нашим солдатам возможность перегруппироваться. Это, возможно, спасло нас всех. — Она помолчала, а затем добавила с лёгкой улыбкой: — Хотя, как я понимаю, ты не стал ждать приказов. Я слышала, что ты пытался вступить в бой, несмотря на запрет твоего отца. Это был смелый поступок.