Поздним вечером Ярослав без стука вошел в домашний кабинет Дагара. Тяжелые бархатные шторы, задернутые наглухо, скрывали комнату от посторонних глаз. На столе стоял графин с Асторским вином и два хрустальных бокала.
— Ну что, герой, я так понимаю, что дело Карса-отступника и его жрецов закрыто? — Дагар отложил самописку и устало откинулся в кресле. — Твою докладную я прочитал. А теперь расскажи, что там было своими словами.
Ярослав тяжело опустился в кресло напротив, достал из-за пазухи фляжку с коньяком и сделал длинный глоток.
— Вошли без проблем. Рон особо и не рыпался. Увидел меня — схватился за меч, но обнажить его побоялся. Сказал, что хрен мы чего найдем. Он к тому времени уже зачистил жрецов. Видимо, кто-то предупредил его об обыске — он зарезал их в самый последний момент перед нашим приходом. Это я немного вперед забежал… В общем, мы с ним посверкали друг на друга глазами, и тут я увидел кровь на его сапоге. Ну и метнулся искать жертвы. Нашли в подвале секретное помещение, а в нем каркас «Жезла жизни». Вернее — то, что от него осталось — фактически куски, кое-как прикрученные друг к другу, совершенно бессистемно. Вероятно бедолаги, прекрасно зная, что установку восстановить не удастся, имитировали работу. Но это не очень им помогло. Рядом с каркасом мы нашли пять тел. Свежие, еще теплые, с колотыми ранами. Один еще дышал… Он и сказал мне, что без кристаллов «Жезл» все равно не подлежал восстановлению.
Дагар налил себе вина и принялся медленно вращать бокал в ладонях.
— Что будет с Роном, Игорь Петрович? — подавшись вперед, спросил Ярослав.
— Ничего не будет! — грустно сказал Дагар, отпивая из бокала. — Рон на допросе сказал, что знать ничего не знает ни о каком «Жезле жизни», а тайник в подвале устроил его покойный отец.
— Но это же он убил жрецов! Последний из них сказал мне об этом! — возмутился Ярослав.
— И на каком языке он тебе это сказал? — прищурился Дагар, глядя на Краснова через хрусталь бокала.
— На языке Великой пустыни… — тихо сказал Ярослав, опуская плечи.
— Которого, кроме тебя, никто не знает! — добавил граф. — Так что… Никаких доказательств, что именно Рон зарезал пять человек, не существует! Твое слово против его! А он, на минуточку, новый герцог Турвиль, кандидат в члены Совета регентов.
— А я — бывший наемник, бывший мятежник, бывший варвар, так? — без обиды, просто констатируя факты, произнес Ярослав.
— Именно, мой друг, именно! — кивнул Дагар и вдруг, выплеснув вино в камин, протянул пустой бокал Краснову: — Налей-ка коньячку, надоело этот компот пить.
Ярослав щедро наполнил бокал до краев.
— Ты не расстраивайся, Ярослав, мы эту гниду рано или поздно прищучим! — сказал Дагар, отпивая сразу половину.
— А сколько он за это время успеет дел наворотить? — вздохнул Краснов.
— Не думаю, что много — мои агенты следят за ним круглосуточно!
Дагар слегка расслабился, откинулся на спинку кресла, задумчиво потягивал коньяк, его взгляд скользил по пламени в камине.
— Для нас сейчас самая важная информация, что вся эта безумная история с «Жезлом жизни» наконец закончена! — сказал граф минуты через три. — Больше никто не сможет штамповать послушных и умелых солдатиков, грозя смертью цивилизации.
— Ну, хоть что-то радует! — сказал Ярослав, прикладываясь к фляжке. — Впрочем, не только это… Игорь Петрович, а Арина уже открыла свой элитный бордель?
Дагар медленно кивнул и усмехнулся.
Ярослав допил коньяк и встал.
— Ты куда?
— Проверить периметр! — жизнерадостно сказал Краснов.
— Врешь, капитан! — улыбнулся граф. — Решил по бабам пройтись?
— Да, — не стал отпираться Ярослав.
Они переглянулись и одновременно рассмеялись. Дагар махнул рукой.
— Ладно уж, иди.
Ярослав вышел, а граф остался сидеть у камина, глядя на огонь.
Часть 1
Глава 8
Яна сидела в своей комнате, уставившись в окно. За стеклом бушевал ветер, срывая листья с деревьев в графском саду. Они кружились в воздухе, будто танцуя перед неизбежным падением.
«Что мне делать? — мысль билась в голове, как пойманная птица. — Как мне жить дальше? Я сказала матери, что у меня свой путь в жизни, но сама не до конца понимаю — в чем он? Удачно выйти замуж? И всю жизнь мыкаться под каблуком вонючего мужлана? Эх, ну почему на свете больше нет таких замечательных мужчин, как отец: добрых, умных, понимающих?»
Она была сильной. Независимой. По крайней мере, так твердила себе с тех пор, как узнала правду о своем происхождении. Но что это значило сейчас? Официально она — воспитанница Дагара, дочь героически погибшего офицера-пограничника. Но светское общество «всё прекрасно понимало» — конечно же, она любовница графа. Вообще, содержать юную девушку, как якобы воспитанницу, для неженатых аристократов в Аннаполисе считалось вполне допустимым и даже приличным — многие так поступали. Но как же такое отношение было унизительно для умной и романтичной девушки.
На столе лежало письмо — узкий конверт с золотым тиснением. Приглашение от Паулетты Хессан, ее бывшей одноклассницы. Она вспомнила о Яне только после назначения «опекуна» министром внутренних дел.
«Дорогая Яна, мы так давно не виделись! Я случайно узнала, что ты вернулась в столицу. Все девочки собираются у меня вечером, будем пить чай и вспоминать старые добрые времена. Приходи, скучаю!»
Яна сжала губы. «Скучаю». Как будто они когда-то были близки. Паулетта всегда была самой язвительной из всех, любила подчеркивать свое превосходство. Но отказаться — значит показать слабость.
— Я пойду. И покажу им, что мне плевать на их усмешки.
Особняк герцога Хессана поражал кичливой роскошью. Мраморные колонны с золотой инкрустацией, хрустальные люстры с магическими шарами, дающими мягкий желтоватый свет, а не ярко-синий, как у всех, слуги в расшитых драгоценными кристаллами ливреях — все кричало о богатстве и власти. Яна вошла в гостиную, где уже собрались девушки — одноклассницы, с которыми она с тринадцати лет проучилась в частном пансионе для благородных девиц.
— О, Яна! — Паулетта вскочила с дивана, улыбаясь так сладко, что аж тошнило. — Наконец-то! Мы уже думали, ты нас забыла! Где ты провела целый год?
— Я посещала родственников в Приграничье, — сухо ответила Яна, оглядывая комнату. — Там недавно произошел мятеж.
Рыжеволосая Симфония, дочь герцога Зурга, единственная, кто всегда искренне ей радовалась, тут же подошла и взяла под руку.
— Как хорошо, что ты пришла! — шепнула Симфония.
Остальные лишь кивнули, оценивающе скользнув взглядом по ее платью — дорогому, но не столь роскошному, как их наряды.
Разговор девушек вертелся вокруг трех тем: о балах, нарядах, женихах. Яна молчала, слушая, как они обсуждают, кто за кого выйдет, кто богаче, кто влиятельнее.
— Я смотрю, наша… старая подруга заскучала! Видимо в той дикой провинции, откуда она приехала, есть более интересные темы для болтовни: отёл кур или яйценоскость поросят. Ну, Яна, рассказывай, как поживаешь? — Паулетта уселась рядом. — Ты пострадала от мятежа? Говорят, что его поднял барон Хьюэр. Я видела его год назад на балу в Императорском дворце — настоящий красавчик, хоть и со шрамом на лице. Его солдаты действительно насиловали всё живое?
— Светлые боги милостивы ко мне, мятежники нас не тронули! — Яна улыбнулась, вспоминая, как самонадеянно, без охраны и пропусков, всего лишь в компании матери отправилась в опасную поездку по территории, охваченной боевыми действиями.
— Правда? — Паулетта наклонилась ближе. — А мы тут только и говорим, что о твоем… новом положении.
— О каком положении?
— Ну, знаешь… — Паулетта закатила глаза. — Теперь ты воспитанница графа Дагара. Он тоже красавчик, хотя и староват. Но все равно весьма аппетитный мужчинка! Скажи, он горяч? Сколько раз в неделю он тебя имеет?