Капитан бегом вернулся на мостик.
– Сонары бесятся, – растерянно сообщил рулевой. – Не нравится мне это, Артурыч...
– Пассажир какую-то железку в воде видел, – поведал капитан, отдуваясь после пробежки. – Давай живо полный задний, потом развернемся.
– Железяку?! Мать моя женщина! Тут-то откуда?...
Рулевой послушно врубил «полный назад», двигатели взвыли, заглохли на миг, потом взвыли снова. «Виктор Толоконский» сбавил ход, остановился... Мелко дрожа, начал потихоньку пятиться.
– Дай мне. – Федосеев решительно оттер заметно побледневшего подчиненного в сторону, сменил его за штурвалом. Сейчас во избежание неприятностей на управлении должен быть опытный рулевой. – И вот что... Вызывай-ка военных, Колян!
– Уверен, Артурыч? Сейчас развернемся, а там уже полным ходом... – начал было рулевой, но капитан рявкнул:
– Вызывай, я сказал! Ситуация один!..
Что-то длинно и омерзительно проскрежетало под днищем, перекрывая его последние слова. Замерев, как сделавший стойку заяц, Федосеев напряженно вслушивался в этот долгий, тоскливый, выворачивающий нервы звук. Наверное, с таким безнадежным скрипом сама собой открывается в полночь заржавленная дверь старого склепа на заброшенном кладбище.
– Что это? – испуганно прошептал Коля, тоже уловивший мучительный скрежет – не только слухом, но и всем телом, потому что вибрация отдалась на корпус.
– Вроде насквозь не проткнуло, – сосредоточенно пробормотал Артурыч. – Слава богу! Просто скребет по днищу...
Теплоход резко дернулся и внезапно остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие. По судну прошла мгновенная, выматывающая душу дрожь, и оно ощутимо накренилось на один борт.
Фуршетные столы со скрипом поехали по палубе, задзинькали падающие вилки, начали со звоном разлетаться вдребезги бокалы и тарелки. Вразнобой заголосили пассажиры.
– Что за чертовщина происходит? – весело выкрикнул кто-то. Однако в этом пьяном веселье уже ощущались нотки паники – все-таки туристы не забывали, что находятся в непосредственной близости от чрезвычайно опасной местности, где может произойти все что угодно. Они просто еще не могли позволить себе поверить до конца, что воплотились в реальность те самые полпроцента вероятности, которые устроители тура отводили на непредвиденные ситуации и из-за которых, собственно, тур и был столь популярен.
А потом палуба резко ушла у них из-под ног и тут же снова крепко ударила по ногам – но уже под другим углом. Устоять не сумел никто, а платинововолосый компьютерщик, перевалившись через страховочные леера, головой вниз полетел за борт в изумленном молчании.
– Человек за бортом! – рявкнул Фадеев, цепляя спасательный круг, висящий на внешней стене рубки.
– Да что же это такое, Артурыч! – взвыл Колян, тыкая непослушными пальцами в сенсоры дальней связи.
Но вызвать он уже никого не успел.
Глава 1
Военно-транспортный вертолет заложил солидную дугу над лесом, выбирая место для посадки.
Володя Рождественский, прикрыв глаза и откинув голову, ощущая затылком мощную вибрацию корпуса вертолета, отдававшуюся в зубах и черепной коробке едва уловимой ноющей болью, еще раз на всякий случай прокручивал в памяти все, что вдалбливали ему в Военно-медицинской академии. Огнестрельные раны... рубленые раны... травматическая ампутация... артериальное кровотечение, венозное кровотечение... термическое поражение... радиационное поражение... биологическое поражение... нанопроникновение...
В вертолет его притащили в последний момент чуть ли не за шиворот. Хотя сегодня ничто не предвещало аврала или обшей тревоги по форме номер один. Володя мирно чистил картошку в своей комнатке в военном городке: хотел приготовить отличный холостяцкий ужин – азу по-татарски. Купил на рынке соленых огурцов, картошки, лука, хорошей баранинки, засунул в морозильник бутылочку славной томской водки для полного счастья, и вдруг нате – получите-распишитесь. Еще и наорали: почему, мол, не отвечаете на сигнал экстренного вызова, офицер?! А у Володи музыка играла, а портативный армейский приемник в воротник форменной куртки вшит, а куртка – в шкафу висит... Кто ж виноват, что ему до сих пор не вживили стандартный армейский чип?
Рождественский недружелюбно покосился на старшего группы, здоровенного, как сейф, подполковника Гончаренко. Хотя как раз подполковник наотрез отказывался брать молодого лейтенанта медицинской службы в этот рейд, чего Рождественский знать в принципе не мог.
– Ильич, – доказывал Гончаренко начальнику штаба, – мы ж не по грибы идем. Человек только неделю как прибыл на место службы, даже не познакомился толком ни с кем, не говоря уже о боевой подготовке... Совсем пацан еще, сразу после академии. Что он там видел? Лягух резал? А тут – боевая операция, красный код...
– У меня приказ! – возражал начштаба. – Сам генерал Шикунов приказал: красный код и группа по варианту «один». А там предусмотрен офицер-медик. Кого я туда еще суну? Капитан Рейдель на севере, там прорыв был, семь раненых. Левин – с ним улетел. В госпитале только женщины. Беришвили в отпуске, старлей ногу на рыбалке сломал...
– Военфельдшера давай.
– И что потом? Представь, что он оттуда не вернется, а? Сразу вопросы: почему военфельдшер, что он там делал, когда по всем инструкциям положен офицер-медик? Кого по шапке за несоответствие или даже под трибунал? Да что я тебе объясняю, Игорь, ты и сам все прекрасно понимаешь! Должен быть врач – стало быть, врач и полетит. Еще спасибо скажете...
– Твою мать! – процедил Гончаренко. – Спасибо тебе, Ильич! Огромное человеческое спасибо! До земли кланяюсь! Да у него даже импланты не вбиты – что я с ним буду в Зоне делать?!
– Минимальный комплект имплантов ему за минуту вобьют. Пусть по ходу и приживаются, он же врач, ему в атаку все равно не ходить. А в Зоне присматривайте за ним как следует, и все дела.
– В атаку не ходить... В Зоне, Ильич, кругом атака, – буркнул подполковник. Он уже понял, что брать с собой молодого военврача придется неизбежно, а потом нянчиться с ним, неопытным, как с малым ребенком.
И вот теперь офицер-медик Володя Рождественский сидел на мелко дрожащем сиденье в брюхе армейского вертолета, сжимая коленями «репку с маком» – так именовался на военном жаргоне роботизированный полевой медицинский комплекс РПМК, довольно увесистая и неуклюжая штука, которую военврачам приходится таскать на себе в таких вот экстренных командировках. «Репка» умела многое, но и ломалась часто, порой совершенно неожиданно и бесповоротно. Поэтому Володя захватил еще и старую добрую походную аптечку, любовно собранную им лично вне всяких уставных рекомендаций. Аптечку он запихал в пустой контейнер своего бронескафандра с ярко-красными крестами на груди, плечах и спине. Пустых контейнеров там имелось еще достаточно – боекомплект врачу полагался уменьшенный, так как из оружия он имел только стандартный армган с минимальным боепитанием и совсем уж потешный в условиях Пятизонья пистолетик калибра 5,45 мм в набедренной кобуре.
Плечи ныли от наспех загнанных имплантов, которые ему вбил суровый военфельдшер перед самым вылетом. Володя зябко поежился – неприятно было чувствовать в себе что-то инородное, хотя как врач он понимал сущность и необходимость этих электронных приспособлений. Самое обидное, что он пока не ощущал от них никаких плюсов – настройка требовала времени, организм привыкал, импланты осваивались. Могли, кстати, и не освоиться – случаи отторжения исчислялись сотнями, и тогда в Зоне они как минимум будут бесполезны. Это как минимум.
– Итак, ребята, дела такие, – объявил тем временем подполковник Гончаренко. Он стоял посреди салона вертолета, словно древний рыцарь в полном турнирном доспехе: забрало шлема откинуто, руки уперты в бока бронескафандра, нога поставлена на контейнер со станковым лазерным метателем, словно на труп поверженного дракона. – На Обской луже пропал теплоход с дуриками. Сорок три дурика плюс экипаж. Теплоход «Виктор Толоконский», белый такой.
– Ага, там еще капитаном жиртрест. Вот и доплавались за шальной денежкой, – безразлично сказал кто-то из лейтенантов. Ниже по званию в группе из четырнадцати человек был только один, выше – двое: Гончаренко и его заместитель капитан Якубович.