И все же Рождественский никак не мог убедить себя, что находится в преддверии ада. Пляж, расстилавшийся у его ног, выглядел слишком обыкновенно. Грязный, серый, неживой – но таким он вполне мог быть, к примеру, поздней осенью, когда купаться приходит лишь редкий морж. Впрочем, грязный – не совсем верное определение. Пляж только выглядел грязным, песок был словно перемешан с пеплом, а вот бытового мусора Володя почти не видел. Только уже упомянутый каркас пивняка да обломки чего-то вроде пластиковых кресел.
А вот вся прибрежная полоса была завалена топляком, который сбился в плотную массу. Кое-где корявые полусгнившие стволы торчали, словно клыки или когти мертвого звероящера. На них с тихим шелестом накатывала серая вода Обского водохранилища. Володя углядел среди топляка остатки рыбьих скелетов, покрытых кусками разбухшей побелевшей плоти, и брезгливо поморщился – запах на берегу наверняка стоит преотвратный.
Он отвернулся от воды и стал смотреть в обратную сторону. Там, где заканчивалась полоса песка, виднелись остатки обгорелой деревянной постройки, которую Гончаренко назвал «Песочницей». Рядом с «Песочницей» торчали какие-то странные кусты, чем-то напоминавшие неимоверно разросшуюся мать-и-мачеху, у которой с одной стороны листочки темные, а с другой – светлые. Володя пригляделся и чертыхнулся про себя – какая еще мать-и-мачеха! Это же те самые пресловутые металлокусты, которые называют «автонами»! Металл отсвечивает, вот что...
Володя был в курсе, что с любым металлом и пластиком, попадающим в Академзону, здешние наноорганизмы расправляются быстро и со знанием дела. И, как он еще припомнил, на таких вот кустиках иногда произрастает весьма зловредная нанодрянь. Вспомнив про жуткие наники, военврач вздрогнул и взглянул на датчик – нет, поблизости вроде никакой мерзости нет. Грозный вид метателя, за которым горой возвышался уверенный в себе Константинов, тоже успокаивал. Однако что-то внутри лейтенанта медицинской службы не переставая дрожало мелкой дрожью. Так бывает в детстве, когда входишь в темную комнату, точно зная, что в ней никого нет и быть не может, но все равно ждешь, что тебя схватит что-то ужасное. И даже чувствуешь легкое разочарование, когда так ничего и не происходит...
В наушнике щелкнуло, и раздался чей-то искаженный до неузнаваемости голос:
– Док, это Первый. Идите сюда.
«Первый» означало «подполковник Гончаренко», и Володя поспешил к брезентовым останкам пивняка. Военсталкеры стояли возле них полукругом, глядя на песок, на котором лежала человеческая нога.
– Осмотрите конечность, док, – приказал подполковник. – Что можете сказать?
Володя присел на корточки, непроизвольно качнувшись в сторону под тяжестью «репки с маком», и уставился на ногу. Нога была мужская – мускулистая, покрытая рыжеватыми волосами, с зеленоватой татуировкой в виде кельтского орнамента чуть выше щиколотки. Отрезанная, а не оторванная или отрубленная – причем такое впечатление, что резали чем-то вроде лазера, слегка поджарив срез. Потыкал пальцем – свежая.
Свои соображения Володя доложил Гончаренко. Подполковник хмыкнул.
– Обронили, что ли, шайтаны... – с заметным акцентом сказал смуглый лейтенант с глубоко посаженными злыми глазами.
– Или не доели, – буркнул Гончаренко. – Странно, наники вроде биомассой разбрасываться не привыкли. Лады, ребята, идем дальше, мясо потом заберем, чего его за собой таскать. Коля, – это уже адресовалось группе Якубовича, – мы к яхтсменам.
Как ни странно, зловещая находка ничуть не напугала Рождественского. Нога – ну и нога, он в анатомичке привык к тому, что человеческое тело удобно разбирается на составные части точно так же, как армган или металлопластиковая полевая шина ПШ-63. Ничего сверхъестественного или страшного в найденном обрубке не было. Ровным счетом ничего.
Возможно, лейтенант изменил бы свое мнение, если бы оглянулся и увидел, как, проткнув кожу, из отрезанной ноги наружу вылезли тонкие серебристые нити, быстро сплетающиеся в узловатые щупальца, и как через секунду нога шустро поползла вверх по песчаному склону.
Но Володя не оглянулся. Он торопился вслед за уходящей группой, то и дело поправляя «репку» и проклиная себя, что не подогнал заранее ремни и магнитные застежки. По-прежнему ныли плечи с вбитыми имплантами. Хотелось пить; военврач вспомнил, что у него прямо под носом торчит гибкий наконечник поилки, и сделал несколько глотков витаминизированной воды.