С тропинки открывался великолепный вид на болота, и Рорк остановился, чтобы полюбоваться восходом солнца. К северу, примерно в половине утреннего пути на лодке, протекала широкая река Турген. Она впадала в болота лабиринтом узких водных путей, которые заканчивались возле Тарак Хайта, дома Рорка и его ближайших родственников. К югу располагались собственно болота. С того места, где стоял болотник, они казались обширной и пышной прерией, а не коварным камышовым болотом. По болотам были разбросаны тысячи известняковых выступов. Они были самых разных размеров. Некоторые были не больше валунов, а некоторые напоминали небольшие горы, по бокам которых росли леса. Многие, как, например, Тарак Хайт, были обитаемы.
Дом Рорка был вырублен в южном склоне холма примерно на полпути к его вершине. Глубина дома составляла десять шагов, но по меркам фенов он был просторным, поскольку многие поколения семьи Роарка увеличивали его. Спереди он был отгорожен каменным фасадом с древней деревянной дверью и дымоходом, над которым возвышались два закрытых ставнями окна. Дома младших братьев Рорка, расположенные в других местах на холме, были менее величественными и более тесными. Когда Рорк свернул за поворот, он увидел, что Раппали уже работает на террасированном поле у входа в жилище. Он был рад этому. Менее приятно было видеть козу, привязанную у входа.
Раппали, похоже, предвидела реакцию Рорка: она отложила мотыгу и поприветствовала его с большей радостью, чем обычно.
– Доброе утро, муж. Отличный ночной улов ты принес.
Рорк нахмурился.
– Я вижу, что пришла козочка.
– Да, вчера вечером.
– У этой девчонки не хватает ума. Проделать путь из Фар Хайта в такой вечер. Болота ее еще проглотят!
– Да никакая она не девчонка, – ответила Раппали, – зачем же ее так называть? Ее отрок почти такой же старый, как наш Телк, – около семнадцати зим, по моим подсчетам.
– Я называю ее девушкой, потому что она выглядит и ведет себя как девушка. Растить мальчишку без мужчины! Это не годится!
– Только потому, что она отказала твоему брату...
– И всем остальным, кто ее просил. Парню нужен мужчина, который будет его направлять. Тогда он будет знать, как зарезать козла.
– Ты прекрасно знаешь, почему он не знает, – сказала Раппали, – и не потому, что у Йим нет мужа.
– Парень должен видеть кровь. Его воспитывают неестественно. Я уже подумываю отправить козла обратно.
– Отлично. Тогда ты можешь отправить обратно сыр, который она принесла за наши хлопоты. Она обещала нам еще и заднюю четверть.
– Это всего лишь старая дойная лань.
– Она ей дорога, бедняжка.
– Зачем принимать ее сторону? – спросил Рорк. – Она чужая. Может быть, болотная кошка.
– Ну и ну! Мать привела ее сюда.
– Лекарь думает иначе.
– Это потому, что Йим знает о родах больше, чем она. – Тогда Раппали сделала самое примирительное лицо. – Пожалуйста, муж, насладись сыром Йим и убей для нее козу. Она вернется сегодня вечером.
Рорк подумал о сыре Йим, который славился своим нежным вкусом, и сдался. Тем не менее он сделал вид, что раздумывает, и нахмурился, когда заговорил.
– Я забью и разделаю этого козла после утреннего отдыха, – сказал он. Он поставил корзину с рыбой и поврежденные ловушки. – Позаботьтесь об этом до моего подъема.
Затем он вошел в свой дом, чтобы немного поспать.
Раппали взяла корзину с рыбой и спустилась к болоту, чтобы почистить ее. Там же она могла нарезать тростника, чтобы починить ловушки. Она сделала бы и то, и другое, если бы ей не сказали, и считала настойчивое требование мужа выполнить работу до его подъема пустой болтовней. Рорк не любил резать коз Йим. Сама задача его не волновала, волновало то, для кого он это делает. Рорк не любил Йим, и дружба жены с ней его раздражала.
Раппали полагала, что муж недолюбливает Йим из-за того, что она чужачка. Болотники мало общались с внешним миром и не доверяли ему. Сыновья, присоединившиеся к кораблям, курсировавшим по Тургену, почти никогда не возвращались, а те немногие, что возвращались, всегда казались изменившимися до неузнаваемости. Внезапное появление Йим было предметом сплетен на протяжении многих зим. Некоторые считали ее болотной девкой – существом, рожденным из болотной грязи. Предполагалось, что в жилах таких существ течет болотная вода, а настоящая кровь обжигает. Считалось, что именно по этой причине Йим не убивает своих животных.
Раппали знала, что кровь Йим была такой же красной, как у всех, ведь она нашла Йим сразу после родов. Без сознания и вся в грязи, Йим выглядела мертвой. Но она выздоровела, и Раппали восхищалась тем, как Йим устроила свою жизнь. Поселившись в заброшенном Фар Хите с новорожденным сыном и тремя козами, одолженными матерью Раппали, она вырастила молочное стадо и устроила жизнь для себя и своего ребенка. Сыр Йим был лучшим в Серых болотах, его любили даже те, кто утверждал, что при его изготовлении использовалось колдовство.
Раппали поверила рассказу Йим о том, что война привела ее в болота, где она могла выполнить клятву, данную умирающему мужу, что их ребенок никогда не станет свидетелем кровопролития. Раппали считала, что Йим зашла слишком далеко, выполняя эту клятву, но никогда не сомневалась в ее искренности. Йим пережила войну, и ее рассказы о ее жестокостях были леденящими душу. После того что она видела, подумала Раппали, я не виню ее за то, что она не хочет убивать даже козу.
Дойдя до кромки воды, Раппали принялась чистить улов мужа. Большинство рыб были размером с ладонь, так что без голов и хвостов они представляли собой не более чем лакомства, которые можно было высушить для дальнейшего использования. Чистя и потроша рыбу, хозяйка болота думала о другом источнике разногласий с мужем – сыне Йим. Рорк любил мальчика, но Фроан не давал Раппали покоя.
Из-за ее реакции Раппали оказалась в меньшинстве, ведь большинство людей хорошо относились к Фроану. Тельк, единственный сын Раппали, следил за каждым словом Фроана, хотя Тельк был старше и крупнее своего друга. Он был не одинок в этом: Фроан умел добиваться своего. Раппали находила неестественной ту легкость, с которой он склонял людей на свою сторону. Она полагала, что это как-то связано с его глазами. Она заметила их в тот день, когда он родился. Из-за бледно-коричневой радужки зрачки казались еще более пронзительными. По ее мнению, они напоминали отверстия-близнецы, в которые можно провалиться и оказаться в ловушке. Она никогда не говорила об этом, потому что бояться взгляда мальчика казалось глупым. Однако со временем этот страх становился все сильнее. Иногда ей казалось, что Йим тоже чувствует его.
4
Хонус медленно просыпался, приходя в себя, словно выныривая из тумана. Когда он открыл глаза, то мало что понял из увиденного. Он уже привык просыпаться в незнакомых местах, и даже то, что он был чист и одет, не произвело на него особого впечатления. В животе у него было пусто, но он не обращал на это внимания. Пустота, грызущая его, имела более глубокую природу, и мир живых не мог ее облегчить. Хонус медленно сел, скрестил ноги и закрыл глаза, чтобы погрузиться в транс и найти какое-нибудь счастливое воспоминание о Темном Пути.
Этому помешала внезапная резкая боль в верхней части бедра. Хонус попытался не обращать на нее внимания, но почувствовал боль снова и снова. Он открыл глаза и впервые заметил, что в комнате находится еще один человек. Он сидел рядом. У него была густая белая борода и спутанные волосы. Он был одет в потрепанный халат и держал в руках палку. Уверенный, что мужчина ударил его палкой, Хонус попытался схватить ее. Его рука ухватилась только за воздух.
Незнакомец усмехнулся.
– Довольно медленно для Сарфа.
Хотя это было очевидно, до Хонуса только сейчас дошло, что его маскировка пропала.
– Я не Сарф.
– Твое лицо говорит об обратном.
– Мои татуировки не свидетельствуют о служении богине, – ответил Хонус, его голос был низким и холодным. – Они отображают мою ненависть к ней.
– Твои руны говорят о другом.