– А что, неплохо. Дамы сегодня не будут беспокоиться, они будут потрошить рыбу до рассвета. А ты, Тень, какая кружка! Подумать только, мужчины предпочитают смотреть на дно реки, а не на твое лицо! – Он покачал головой в насмешливом изумлении. – И что в этом видит Моли?
Упоминание Кровавой Бороды о Моли, казалось, несло в себе смутную угрозу, и на мгновение Фроан подумал о том, чтобы обратить свою обретенную силу против капитана. Но потом он передумал, решив, что это было бы поспешным решением, когда ему еще многое предстоит узнать. Кроме того, он не был уверен, что сможет вызывать силу по своему желанию. Она пришла к нему без его зова, и, похоже, командовала его тень.
На протяжении всего долгого пути к острову Фроан размышлял о том, что он сделал. Как и прежде, он колебался между уверенностью и беспокойством. Однако он не видел возможности свернуть со своего пути, а часто и не хотел этого делать. Как никогда раньше, он ясно представлял себе, куда могут привести его способности. Человек, способный вселять страх и воспламенять сердца последователей, мог добиться великих свершений. Такой человек мог дать Моли гораздо больше, чем туфли и красивые платья.
Было уже далеко за полночь, когда пираты сошли на берег. Женщин ждала еда в котелках, и они застонали, когда Кровавая Борода объявил, что они будут чистить рыбу после того, как команда наестся. Поскольку даже женщинам капитана было приказано чистить и потрошить награбленное за день, Фроан смирился с тем, что спать придется в одиночестве. Перекусив и выпив эля, он улегся в осиннике и заснул.
Уже почти наступило утро, когда его нашла Моли. Она выглядела изможденной. В ее волосах блестела рыбья чешуя, а липкие руки пахли рыбьими внутренностями. Тем не менее Фроан раздел ее и себя, а затем покрыл Моли поцелуями. Затем он занялся любовью с отчаянием человека, который насмотрелся ужасов и жаждет проявить хоть немного нежности.
22
Из-за слабости Йим пришлось провести ночь с Раппали и ее мужем, но на следующее утро она твердо решила вернуться в Фар-Хайт. Раппали уговаривала ее остаться, но Йим ушла, хотя все еще чувствовала слабость. Путь через болото был долгим испытанием. Хотя Йим двигалась медленно, к ней вернулась уверенность в ногах, и к позднему утру она добралась до хайта. Ее встретили только козы, и они были равнодушны. После того как их несколько дней не доили, козы уже не страдали от набухшего вымени. Они все пересохли, подумала Йим, и не дадут молока, пока не околеют. Это было неважно: дни сыроварения Йим закончились. Тем не менее, она была удручена.
После того как Йим добралась до Фар-Хайта, многие достопримечательности по дороге домой вызывали у нее воспоминания. Она увидела дерево и вспомнила Фроана, смеющегося ребенка, болтающегося вниз головой на низкой ветке. Она прошла мимо скалы, где сидела и кормила его в солнечные дни. Неподалеку находилось место, где она учила Фроана буквам, выцарапывая их палочкой в грязи. Йим приблизилась к дому, миновала котелок, в котором готовила последнюю еду для сына, и шагнула в открытую дверь. Внутри она почувствовала его запах, смешанный со всеми остальными запахами ее жизни. Затем она заметила на полу пятна своей крови.
Измученная дорогой домой, Йим легла и быстро уснула. Вскоре ей приснился Фроан. Он бежал к ней, смеющийся голый малыш с горящими глазами. Их руки переплелись, и произошло мягкое столкновение. Она подняла его. Его кожа была прохладной, несмотря на жаркий солнечный день. Но таков был Фроан: он никогда не был теплым на ощупь. Йим была так счастлива, что проснулась, и на мгновение ей показалось, что она все еще ощущает вес своего ребенка на руках. Тогда она увидела, что ее сон – не видение и не предзнаменование, а лишь плод материнской любви и тоски.
Не в силах больше заснуть, Йим поднялась и отправилась в пещеру, где хранила сыры. Там она обнаружила, что Фроан забрал все сыры, кроме тех, которые еще не успели полностью вызреть. Йим заботила исключительно сытность, а не вкус или текстура, поэтому она была рада, что ее сын оказался привередливым. Она нарезала сыр, чтобы отнести домой, а затем подошла к дымовой пещере. Фроан оставил ее дверь открытой, и падальщики вычистили все, что он оставил после себя. В остальном все было цело. Йим нашла кремень и железо, установила подставки для копчения и собрала дрова и хворост для костра. Затем она собрала дубовые ветки для копчения и утопила их в болоте, присыпав камнями. Наконец она достала из тайника свой нож.
Хотя прошло уже много зим с тех пор, как Йим убивала животных, она помнила, как это делается. Взяв веревку, Йим стала искать в стаде больную козу и нашла козу с таким твердым и воспаленным выменем, что она едва могла ходить. Йим накормила козу лакомством и гладил ее, пока она не успокоилась. Затем Йим сделала глубокий вдох и быстро перерезал горло лани. Кровь хлынула на землю, когда Йим осторожно взяла пошатывающееся животное. Ей пришлось продержаться совсем недолго, прежде чем коза рухнула. Затем Йим обвязала один конец веревки вокруг задних копыт козы, перекинула другой конец через сук дерева и подняла тушу вверх, чтобы вылить оставшуюся кровь.
При этом Йим чувствовала, как внутри нее шевелится темная сущность. Она ожидала его натиска и сопротивлялась мерзким позывам, которые оно посылало. Поэтому Йим не стала пробовать на вкус текущую кровь, хотя ей очень хотелось. Вместо этого она бросила грязь в растущую лужу под тушей. Хотя Йим и ожидала, что ее охватит дурное желание, она была удивлена, что оно оказалось сильнее, чем прежде. Это обеспокоило ее. Возможно, они кажутся сильнее только потому, что я слаба.
Это было удобное, но не единственно возможное объяснение. Влияние Пожирателя в этом мире всегда ослабевало вместе с могуществом лорда Бахла. Когда могущество отца Фроана достигало зенита, даже самые скромные из слуг Пожирателя обретали силу. Йим вспомнил нищего священника, который поколебал толпу одним лишь взглядом и бессвязной, невнятной речью. Йим пришло в голову, что сила ее неестественных побуждений может отражать силу хватки Пожирателя на ее сыне. Если это так, то его хватка становилась все сильнее. Йим видела, на что он способен. Она вспомнила свою кошмарную встречу с лордом Бахлом – его жестокое лицо и холодное тело, его ледяные прикосновения, злобный взгляд, ауру ужаса и безумия. Во всех этих чертах проявилось то злое существо, которое едва не одолело его. То самое существо, которое стремится одолеть моего сына.
Йим принялась снимать с туши шкуру, понимая, что может добавить немного мяса в вечернее рагу. Поскольку Фроан ушел, не было необходимости сначала коптить и сушить тушу. Когда кровь покрыла ее руки, она снова поборола желание облизать их. Ее ободрило то, что самообладание помешало ее противнику. Это была маленькая победа, но все же значительная. Каждый неприличный импульс и порыв к насилию – это шанс одолеть врага, думала Йим, и каждое состязание укрепляет мои силы.
Поразмыслив, Йим поняла, что сражалась с Пожирателем еще до зачатия Фроана. Она вспомнила перевал Карваккен, ночь в разрушенном храме Карм и тварь, овладевшую трупом черного жреца. Каждый случай представлялся Йим как сражение в затянувшейся борьбе. Она впервые осознала, что быть Избранной значит гораздо больше, чем родить ребенка. Она сделала это, но на этом ее обязанности не закончились. Как мать Фроана, она должна спасти его и тем самым, возможно, спасти мир. Чтобы достичь этой цели, она должна победить Пожирателя. Некоторые называли его «богом», но Йим знала это лучше. Он был подобен богу лишь по своей силе. В остальном он был противоположностью божественного – существо, лишенное сострадания и мудрости, разжигающее ненависть и жаждущее резни. Йим предвидела, что если оно будет процветать, то поглотит весь мир.
Это был ее враг, и он обитал как в ней самой, так и в ее сыне. Его принес в мир живых Святейший Горм, который не был святым ни в малейшей степени. Йим надеялась, что если мужчина смог увести Пожирателя с Темной тропы, то, возможно, женщина сможет загнать его обратно. Она понятия не имела, как это сделать, и не была уверена, что это возможно. Единственное, в чем она была уверена, – это то, что она должна попытаться и что она это сделает.