– А меч она называет железной палкой?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
– Она велела мне избавиться от моего. Сказала, что он отслужил свое.
– Тогда ты видишь, с чем я смирилась – со всей этой чепухой.
– Я не уверен, что это чепуха, – ответил Хонус.
– Черт возьми, Хонус! Не начинай с меня! Что ты можешь знать об этом?
– Мы с Йим встречали мать и дочь, которые были поцелованы фейри.
– Йим никогда не упоминала об этом.
– Я не удивлен, – сказал Хонус. – В этой паре было что-то потустороннее, как будто они говорили только о секретах.
Хонус сделал паузу.
– Я только что вспомнил кое-что – оба они называли Йим «мамой». Думаю, твоя дочь сделала то же самое сегодня. Она встретила меня на дороге и сказала: «Она еще не приехала». Когда я спросила, кто еще не приехал, она ответила: «Матушка». И она сказала служанке: «Матушка идет».
– И что?
– Я думаю, Чертополох говорила мне, что Йим приедет. Я думаю, она гораздо мудрее, чем ты думаешь. А почему бы и нет? В конце концов, Чертополох – твоя дочь.
– Я бы предпочла, чтобы ты называл ее Вайолет, а не этой травой. Боже, через какие испытания проходят дети! Ты должен благодарить Карм, что у тебя не было ребенка!
Кара прижала единственную руку ко рту:
– Прости, Хонус, я не должна была этого говорить! Как глупо! Пожалуйста, прости меня.
Хонус улыбнулся, хотя и несколько печально.
– Прощаю, Кара. Но прежде чем снова жаловаться на Вайолет, вспомни Йим и ее ребенка.
43
Хонус и Кара задержались в большом зале и долго разговаривали вместе. Как обычно, большую часть разговора вела Кара. Хонус узнал о возвращении Хаврена из Врат Тора с вестью о смерти Кронина и о том, как доброта Хаврена смягчила горе Кары. Она рассказала, как расцвела их любовь после Смуты, поведала об их ухаживаниях, свадьбе и браке. Кара говорила обо всех своих детях, а не только о Вайолет. Роуз, как и ее близнецу, приближалась шестнадцатая зима. Она уже славилась своей красотой и учтивыми манерами. Юный Кронин, старший сын Кары, обладал внешностью и сильным характером своего тезки. В свои четырнадцать лет он был крепко сложен и являлся прирожденным лидером. Холден, средний сын, был тихим и задумчивым, а Торальд подражал своему старшему брату. Кара также говорила о политике, о своих поездках в Бремвен, о текущем строительном проекте, об осеннем урожае и обо всем остальном, что приходило ей в голову, оживляя свои рассказы всевозможными сплетнями. Все это не было злым умыслом, ведь Кара, как и прежде, оставалась романтиком.
Хонус лишь вкратце описывал свои похождения и, если бы она позволила, довольствовался бы тем, что просто слушал Кару. По ее настоянию он рассказал о зимней осаде крепости Бахла и о том, как спас Йим. Он почти ничего не сказал об их расставании и о долгих, пустых зимах, которые последовали за этим. По правде говоря, он вообще мало что помнил о том времени. Хотя он рассказывал о Дэйвене и происшествиях в Куприке, свою потустороннюю встречу с Йим он держал при себе. Своим спокойным тоном Хонус пытался скрыть глубину своих чувств, но Кара все равно их почувствовала.
– И ты все еще любишь Йим после всего этого времени, – сказала Кара, ее глаза загорелись.
– Да, – признался Хонус, – хотя эта любовь часто кажется мучением.
– Когда я впервые увидела вас двоих, я ничего не знала о боли любви, – сказала Кара. – Тогда мне казалось, что все вокруг живет долго и счастливо. Но даже тогда у меня хватило ума понять, что вы влюблены, хотя вы и отрицали это. И подумать только, ты считал Йим своей рабыней! Она-то уж точно все перевернула!
Хонус вздохнул.
– Это точно.
– Все закончится хорошо, Хонус. Я не знаю, как и почему, но думаю, что так и будет. Я очень на это надеюсь!
Кара с удовольствием провела бы с Хонусом весь день, но ей нужно было вынести решение по одному из споров. Она оставила его на попечение Фринлы, той самой молодой женщины, которая встретила его у дверей.
– Мать клана сказала, что ты должен занять отдельную комнату, – сказала Фринла, не в силах скрыть своего недоумения. – Это высокая честь.
– Особенно для изношенного и потрепанного бесдомного человека.
– Ты прекрасно выглядишь, Кармаматус.
– А ты изящно льстишь, – сказал Хонус. Он некоторое время молча следовал за Фринлой по коридорам, прежде чем спросить: – Ты хорошо знаешь Вайолет?
– Да. И она – Чертополох, неважно, что говорит ее мать. Я ухаживаю за Чертополохом во время ее пребывания у нас. Даю то немногое, в чем она нуждается.
– Но, по словам леди Кары, в это время она спит в лощине. Вы случайно встретили ее у дверей?
– С Чертополохом такого не бывает. Она приснилась мне, чтобы я ждала.
– Приснилась? Что это значит?
– Она может входить в сны, чтобы говорить.
– Но ты, похоже, не знала, зачем она пришла.
– Да, Чертополох многое держит в себе.
– А она ничего не говорит о той, кого называет Матерью?
Фринла склонила голову.
– Прошу прощения, Кармаматус, но это дело твое и Чертополоха, а не мое.
– Похоже, ты высоко ценишь девушку, – сказал Хонус, – выше, чем ее мать.
– Кармаматус, мой муж – уркзимди, а я – долбанец. Я жива благодаря леди Каре. Когда мои отец и мать были убиты во время междоусобицы, брат привез меня сюда. Леди Кара защищала нас и обеспечивала всем, чем могла. Вся еда, которую мы ели, была из ее рук, поэтому я не буду говорить о ней плохо. Но Чертополох ей не по зубам. И мне тоже.
К тому времени они добрались до верхнего этажа усадьбы. Фринла повела Хонуса по узкому коридору в комнату, приютившуюся под карнизом. Наклонный потолок был прорезан мансардой, выходившей на невысокие горы, расположенные неподалеку на севере, и дорогу, по которой армия Кронина шла к Воротам Тора. Судя по всему, комнатой редко пользовались, а пол был усыпан цветами, увядшими до бежевых и коричневых оттенков. Тем не менее, это была приятная комната с деревянными стенами, украшенными цветочным орнаментом, большой пуховой кроватью и небольшим камином. В нем горел огонь, а рядом стояли таз и фужер с водой. На маленьком столике лежали буханка хлеба, большой кусок сыра, кувшин с элем и кубок.
После ухода Фринлы Хонус понял, насколько он голоден и устал. Вся тяга, которая привела его к цели, рассеялась, и он осознал, насколько тяжелым было его путешествие. Кровать выглядела привлекательно, но и еда тоже. На мгновение усталость Хонуса поборола голод. Голод победил. Хонус вгрызся в сыр и отломил от буханки большой кусок. Жуя, он подошел к окну. Из него открывался вид на башню, которую Кара построила для своей поцелованной фейри дочери. Ради ребенка это казалось большой затеей, конкретным свидетельством материнской преданности.
Хонус с интересом разглядывал строение. Оно возвышалось чуть выше стены, окружавшей зал, но не так высоко, как само поместье. Это был цилиндр с открытым верхом, слегка сужающийся от основания. Сооружение было сурово функциональным, а его каменная кладка создавала впечатление, что оно было возведено наспех. На вершине, диаметр которой составлял около десяти шагов, отсутствовали зубцы. Со своей точки зрения Хонус не мог разглядеть ничего, кроме дерева, которое находилось внутри открытой башни. Оно возвышалось, образуя нечто вроде крыши. Поскольку дерево было дубом, оно сохранило большую часть своих коричневых осенних листьев. Их шевелил резкий ветер, внезапно наполнившийся снежинками.