Йим сменила тему и болтала с подругой, пока луна не поднялась достаточно высоко, чтобы осветить ей путь через болото. Затем она накинула свой мешок на висящую тушу и разделала ее, чтобы нести вместе с козьей шкурой. Это был тяжелый груз, но она привыкла к тяжелой работе. Попрощавшись с Раппали, Йим взвалила на плечи свою ношу и отправилась домой.
Идя в одиночестве, Йим размышляла. Раппали была ее ближайшей подругой, по правде говоря, единственной, но Йим не решалась открыть свой секрет даже ей. Поэтому она не могла говорить о том, что все больше тревожило ее мысли. Казалось иронией судьбы, что Раппали невольно заговорила об этом, сказав, что «кровь всегда будет видна». Этого Йим боялась больше всего, ведь отец Фроана был чудовищем.
Рассказы о кровавых бесчинствах лорда Бахла были известны даже в Серых болотах, где люди считали, что такие ужасы далеки. Однако их источник вовсе не был далеким. Жестокость и сила Бахла проистекали от Пожирателя, злобной сущности, которая вселилась в него. Когда Йим легла с Бахлом в постель, эта сущность перешла через нее к Фроану. Йим хорошо знала о ее злобности, ведь, хотя она недолго послужила сосудом для зла, оно все еще оставалась в ней. Йим сравнивала себя с кубком, в который попал яд, и он был навсегда испорчен.
Это была истинная причина, по которой Йим не резала своих коз. Пожиратель жаждал кровопролития, потому что смерть питала его силу. Поскольку вид крови пробуждал в нем эту жажду, Йим не позволяла Фроану видеть ее. Единственное мясо, которое он ел, было копченым и тщательно высушенным. Когда Йим готовила его, даже ей приходилось напрягать все силы, чтобы не облизать окровавленный нож. Если уж я поддалась искушению, то какая надежда у Фроана?
Однако жажда крови была лишь внешним признаком потребности Пожирателя в резне. Имя лорда Бахла из поколения в поколение было связано с войной, и каждый сын становился похожим на своего отца и брал в руки меч. Как Избранная, Йим разорвала этот круг, соблазнив Бахла и сбежав вместе с его нерожденным сыном. После этого наступил мир. Но надолго ли?
В последнее время этот вопрос постоянно занимал Йим. Она боялась, что Пожиратель захватит ее сына и заберет его себе. Она не всегда так считала. Фроан был очаровательным ребенком, и жизнь с ним на Фар Хайте, хотя и нелегкая, была мирной и часто идиллической. В детстве Фроан был подвержен приступам ярости, но Йим старалась помочь ему усмирить их. Многие зимы казалось, что ей это удалось. Йим любила Фроана, подавала ему пример, учила самодисциплине и надеялась на лучшее. Тем не менее, она прятала ножи.
С началом подросткового возраста Фроана Йим становилось все тревожнее. Казалось, что темная сущность внутри него просто оттягивает время. Йим начала чувствовать себя одинокой, поскольку сын становился все более отстраненным. Он начал лгать ей. Каким-то образом он научился отводить взгляд, чтобы она не могла понять, о чем он думает. Вскоре Йим пришлось скрывать свои мысли, потому что сила глаз Фроана усилилась. Как и его отец, он начал подчинять других своей воле. По сравнению с лордом Бахлом его мастерство было примитивным, но Йим с тревогой наблюдала за растущими способностями Фроана.
Что я могу сделать?– спрашивала себя Йим. Этот вопрос давно мучил ее. Любовь – моя величайшая сила, но сможет ли она победить зло? В последнее время она начала сомневаться в этом. Я так много отдала. Стоило ли оно того? Йим подсчитала, чего она добилась. Я повиновалась богине и выполнила свое предназначение. Я помешала лорду Бахлу и принесла мир. Благодаря мне Хонус жив. Как всегда, мысли о Хонусе вызывали тоску. Воспоминания о мгновениях их любви – а они казались лишь мгновениями – были одновременно и утешением, и мукой в ее изгнании. Йим все еще задавалась вопросом, где Хонус и что он делает. Всем сердцем она надеялась, что он обрел счастье.
Йим устала, когда добралась до Фар Хайта, но не стала отправляться домой. Вместо этого она отправилась на северную сторону хижины, чтобы разделать козленка и закоптить, пока Фроан спит. Когда Йим только пришла в хижину, она превратила одну из небольших пещер в место для копчения и хранения мяса, соорудив дверь, закрывающую вход. В преддверии ночной работы она уже соорудила подставки для копчения и собрала дрова для костра. Разделывать мясо Йим собиралась на широком плоском камне у входа в пещеру. Достигнув места назначения, она положила свою ношу и пошла зажечь тростниковый факел, чтобы работать в темноте.
Когда Йим приблизилась к факелу, ее взгляд привлекло что-то белое. Она замерла, и сердце ее заколотилось. За ближайшим деревом виднелась какая-то фигура. Хотя она была неясной и нечеткой, казалось, что это женщина в белом одеянии. Йим позвала дрожащим от волнения голосом:
– Карм?
Затем подул ветерок, и фигура рассеялась. Йим поняла, что смотрит на туман, попавший в луч лунного света. Она огляделась, увидела еще больше поднимающегося пара и поняла, что надежда и обман света заставили ее увидеть то, чего она больше всего желала.
– Это была не богиня, – сказала она ночи, как будто ее нужно было убеждать. – У меня не было видений с тех пор, как я зачала Фроана.
Йим была уверена, что знает почему: часть врага осталась внутри нее. Карм не может говорить со мной, не обращаясь к Пожирателю. Тем не менее, это понимание не уменьшало ее чувства покинутости. Отсутствие богини стало еще одним бременем, которое она должна была нести. Неудивительно, что глаза меня обманывают. Йим тяжело вздохнула и зажгла факел.
Прежде чем разделать тушу, Йим позаботилась о шкуре. Сначала она расстелила ее волосяной стороной вниз и обильно посыпала солью. Соль была предметом торговли в Серых болотах и стоила дорого, но другого способа выделать шкуру не было. Затем она свернула шкуру соленой стороной к соленой стороне, снова свернула, положила ее в плетеную из тростника корзину и повесила в пещере. После этого она наточила нож и начала нарезать мясо тонкими полосками. Потребовалось немало времени, чтобы разделать целого козла на ленты и разложить их на стойках для копчения. После этого Йим разожгла костер и избавилась от костей козла, пока огонь догорал. Затем она набрала дров, вымоченных в болоте, накрыла угли мокрыми сучьями и разложила на них мясо для копчения. К тому времени она уже совсем выбилась из сил, а небо светлело, предвещая рассвет.
Перед сном Йим оставалось сделать еще одно дело: нужно было отмыть кровь с мясницкого камня. С первыми лучами солнца она смогла разглядеть его более отчетливо. Густые сгустки темно-бордового цвета покрывали гладкий серый камень. Йим устало посмотрела на камень и почувствовала, что слишком устала, чтобы принести воды и вымыть его. Тогда ее охватило желание вылизать камень дочиста. Не успела она опомниться, как провела языком по его поверхности. И хотя Йим была встревожена тем, что делает, она не могла остановиться. Она наслаждалась солено-металлическим вкусом, в котором одновременно присутствовали жизнь и смерть, и прошло немало времени, прежде чем она нашла в себе силы оторваться от камня.
А потом Йим стояла, вздрагивая на рассвете, и сокрушалась о своей слабости и силе злого существа внутри нее. Она знала, что это ничто по сравнению с силой того, что таилось в ее сыне. Посмотрев на камень в свете рассвета, она увидела, что он в основном чист. Пока Йим ходила за водой, чтобы смыть остатки крови, она с отчаянием думала о Фроане.
7
Жизнь странника наделила Хонуса чутким сном, и он проснулся, как только свет рассвета проник в открытую дверь Дейвена. Отшельник лежал рядом и, судя по всему, спал. Хонус тихонько поднялся, скрестив ноги, закрыл глаза и приступил к медитации на транс, но вместо того, чтобы отправиться на Темную тропу, он почувствовал на спине палку Дейвена.
– Вор! – закричал старик. – Я этого не потерплю!
Хонус открыл глаза и увидел, что Дейвен отступил в недосягаемое место.
– Зачем меня так называть? Я ничего не украл.
– Я тоже умею наводить транс, – ответил Дейвен. – Поэтому я знаю, что ты забрал – воспоминания других людей.
– Воспоминания мертвых.
– Те, кто похищал подношения из храма, утверждали, что дары тоже были выброшены. Твое преступление не менее тяжко.